Урал грозный - Александр Афанасьевич Золотов

пылающий горизонт. У иных волнение проявлялось напряженным старанием казаться спокойным. И только один из всех выделялся своей естественной невозмутимостью: это был Денис Черторогов, высокий седоволосый юноша. Крепкие скулы, надменная линия рта, клювоподобный нос и немигающие глаза в черных кругах очков придавали ему общее сходство с большой, сильной птицей.

Он оказался не из разговорчивых. С высоты своего роста он снисходительно и даже словно бы лениво озирал окружающих. С трудом ребята выжали из него несколько слов, из которых явствовало, что седым его мать родила, а глаза он себе испортил сам (или, как он выразился, «собственноручно») неумеренным чтением в университете. Он коротко добавил, что он астроном. На ногах у него были фиолетовые обмотки, доходившие только до икр. Из верхнего витка левой обмотки торчала деревянная обкусанная ложка. Стеганые ватные штаны были усеяны аккуратными заплатками. Стоял мороз, но молодцу, видимо, не было холодно. Взлохмаченная ушанка его была сдвинута на затылок. Да, порядочно пришлось бы пошарить на земле в поисках еще одного астронома с такой малоакадемической внешностью.

Есть в предгорьях Урала соленое озеро Шаркал, которое там называют: Шаркальское мор-цó. На северном берегу его стоит село Черемшаново.

Жители его издревле мастера в разных видах охоты: рыболовы, медвежатники, поимщики диких оленей. Все это народ видный: косая сажень в плечах, могучая грудная клетка, сапоги номер сорок пять.

Из рода в род переходит здесь телесная мощь, сдержанность речи, угрюмый блеск чуть раскосых глаз и особая, чисто уральская гордость. Подобно куперовским индейцам, исконные черемшановцы почитают непристойным для взрослого мужчины чему-либо удивляться. Излюбленное выражение их в чрезвычайных случаях жизни: «А что ж тут особенного?» — сопровождаемое пренебрежительным пожатием плечами.

Наскучив охотой, утомительным зимним багреньем осетра, пятнадцатилетний Денис ушел в артель, промышлявшую обжигом угля. В характере Дениса была живость, которую, впрочем, можно было обнаружить только на фоне его медлительных земляков. Среди предков Дениса была полька, дочь ссыльного повстанца 1863 года. Она вышла замуж за Вениамина Черторогова, прадеда Дениса. Польская кровинка одарила Дениса птичьим складом лица и припадками мечтательности. Артельщики жили в лесу почти круглый год. Углежжение — тонкое искусство, приемы его составляли наследственную тайну нескольких черемшановских семей. Уголь этот очень ценится на металлургических заводах и идет на выплав высоких сортов стали.

Для мальчишки с воображением жизнь вокруг неугасимых костров («куч», как их там называют) была полна пронзительной поэзии.

Звезды сквозь ветви кедров светили Денису с заманчивой силой. Он отметил три алмаза Ориона. Ему хотелось знать, как их зовут. Раз в полгода двое выборных из артели приходили в город получать зарплату для всей ватаги. Как и старатели, они получали ее в золоте. Накупив соли, муки, сала, водки, табаку, спичек и сахару, они снова на полгода исчезали в леса.

Среди этих выборных однажды случилось быть юному Денису. Он не вернулся в лес. Он остался в городе учиться.

Черемшановцы — народ основательный, с устойчивыми нравами. До сих пор много старых слов сохранилось в их живом языке, вроде «топерва», «втуне» или «вертоград». Черемшановца и на слух узнаешь по вопросительному напеву его речи, по неизгладимому его «чо» вместо «что» и т. п. А на глаз не спутаешь черемшановца ни с кем из-за его молчаливой и плавной невозмутимости.

При всем том к 1941 году Черемшаново дало стране семь инженеров, пять геологов, пять врачей, одного астронома и одного специалиста по романской поэзии первой половины средневековья. В селе появились рыбный техникум, два кинематографа, краеведческий музей и очень недурная библиотека. Одновременно там происходили традиционные «стенки». Бились крепко, строго соблюдая при этом рыцарские правила: «лежачего не бьют» и «драться до первой крови». Среди кулачных бойцов можно было увидеть инженеров, геологов, врачей, астронома и специалиста по романской поэзии первой половины средневековья, приезжавших ежегодно домой на отдых. Кончалась «стенка», бойцы обеих сторон, все эти Брыкалины, Чулошниковы, Недюжины, Неплюевы, Ступишины, Череповы, Наровчатовы, Шелудяковы, Чертороговы и Обернибесовы, припудрив синяки и повязав галстуки, собирались в колхозном клубе и до полночи танцевали и чинно резались в домино.

Когда началась Отечественная война, черемшановцы пошли в армию. Большинство их сделались разведчиками и вскоре отличились, проявив в боях особый род уральского угрюмого азарта. Тот, кто видел в боях за Москву полки, составленные из уральцев, никогда не забудет молчаливой свирепости, с какой они шли в атаку и на штурмы. Их родичи, оставшиеся в тылу, перекачали свое яростное усердие в литье пушек и обточку снарядов. А ведь по первому взгляду уралец может и не понравиться сумрачным стилем своего обхождения. Так было и с Денисом Чертороговым.

Ротные ветераны признали, что для молодого бойца у Дениса слишком самоуверенные ухватки. Бывалые бойцы наставляли его: дескать, плащ-палатку нужно заправлять так, а не этак, а запалы для гранат лучше бы держать в сумке, а не в кармане посреди ключей, рыболовных крючков и оптических линз. Денис исполнял указанное быстро и точно, но с таким раздражающе-независимым видом, словно он и сам все это раньше знал, хотя на самом деле, как многие молодые бойцы, то и дело ошибался в мелочах солдатского распорядка.

На фронте час на час не похож. Накануне было довольно тихо. А первый день новобранца Черторогова оказался шумным. Война ему выдала все сразу полной мерой. Только прибыв в часть, он тут же попал под бомбежку.

Все попрыгали в щели. Сыпалась земля, черный дым полз над головой, кричали в тумане раненые. Старослужащий Игнатий Некрасов взял Дениса за руку и сказал ласково:

— Страшновато с непривычки?

Новобранец чуть пожал плечами и пробасил лениво и высокомерно:

— А что ж тут особенного?

Некрасов отвернулся. Его покоробило это фанфаронство перед лицом смерти.

После бомбежки новобранцев распределили по ротам. Денис попал в отделение Некрасова.

Собрав своих, Некрасов повел их во взвод через рощу, сильно посеченную снарядами. Люди скользили по наледи. В воздухе стояла морозная испарина. За холмами горело.

— Горит поселок номер пять,— объяснил Некрасов.

— А там немцы?— спросил кто-то.

— Немцы покуда,— сказал Некрасов.

— Холодно,— сказал тот же боец и дохнул на озябшие пальцы.

— Через часок двинем на штурм поселка, тогда согреешься, милый,— сказал Некрасов.

Кругом засмеялись.