Темная половина - Стивен Кинг

Глядя на Старка, резвящегося с малышом и своим 45-калибровымревольвером, Алан задумался, хотел бы он сам, чтобы Генри это почуял или нет –и так и не смог сам разрешить свои сомнения.

– Теперь что? – спросил он Старка.

Старк глубоко вздохнул и выглянул на озаренные лучамизаходящего солнца деревья с нескрываемым удовольствием.

– Давай-ка попросим Бет, чтобы она нам что-нибудь сварганилана ужин. Я голоден. Сельская жизнь – отличная штука, а, шериф Алан? Чертовски!

– Верно, – ответил Алан. Он направился к кухне, но Старкухватил его одной рукой.

– Эта штука насчет перегрева мотора, – спросил Старк. – Неозначает ли она чего-то совсем другого, зашифрованного?

– Нет, – ответил шериф. – Это был еще один случай того...как ты называл это? Добавочный нюанс, который означает столь многое. Нескольконаших подразделений жаловались на неполадки в карбюраторах их патрульных машинв прошлом году.

– Хорошо бы, если это правда, – заявил Старк, глядя своимимертвыми глазами на Пэнборна. Из их внутренних уголков сочился гной и стекал пообеим сторонам носа, как слезы крокодила. – Было бы очень жаль повредитькакого-либо из этих очаровательных малышей, поэтому иди на кухню и будь тамумником. Тад не сможет работать и вполовину своего обычного вдохновения, еслиузнает, что мне пришлось прикончить, одного из близнецов, чтобы заставить васвсех быть здесь паиньками. – Он ухмыльнулся и прижал дуло в локтевой сгиб ручкиУильяма. Тот радостно захихикал и начал барахтаться. – Он такой же маленький иочаровательный, как теплый котенок, правда?

Алан проглотил нечто, застрявшее у него в горле, как сухойком.

– Ты заставляешь меня чертовски нервничать, парень.

– Ты иди и оставайся там нервничать, – сказал Старк,улыбаясь шерифу. – Я такой парень, который желает, чтобы все вокруг негонервничали. Давай-ка перекусим, шериф Алан. Мне кажется, этот малый томится водиночестве без сестренки.

Лиз нагревала Старку миску супа на микроволновой печи. Онапредложил ему разогреть целый замороженный обед в упаковке, но Старк с улыбкойтолько покачал головой. Затем он залез к себе в рот и вытащил вываливавшийсязуб. Он вышел из десны без всякого усилия.

Она отвернула голову в сторону, когда он швырнул зуб вкорзину для мусора. Ее зубы сжались, а лицо подернулось маской омерзения.

– Не беспокойся, – нежно заявил он. – Они станут получше – иочень скоро. Все станет куда лучше – и очень скоро. Папочка скоро прибудет.

Старк еще пил суп, когда через десять минут появился Тад зарулем «Фольксвагена» Роули Делессепса.

Летний дом Бомонта находился в миле от дороги N_ 5 вверх кЛейк Лейн, но Тад остановился менее чем в одной десятой мили, вытаращив глаза,сам себе не веря.

Повсюду были воробьи.

Каждая ветка каждого дерева, каждая скала, каждая лужайкабыли покрыты сплошной массой воробьев. Мир, увиденный им, был гротескным,галлюцинацией: это было так, словно часть Мэна вдруг решила опериться. Вся дорогаперед ним была забита. Забита полностью. Там, где она должна была сверкатьасфальтом, копошились тесно прижавшиеся друг к другу молчаливые воробьи.

Кое-где трещал сук под весом птиц. Другим звуком в этойпочти полной тишине был шум мотора «Фольксвагена». Глушитель был почти сломан,когда Тад только начинал свой путь на запад; теперь, казалось, он совсемперестал действовать. Мотор рычал и фыркал, иногда из него летели искры, и этотгрохот должен был бы сразу заставить всю эту чудовищную стаю птиц взлететь сосвоих мест, но воробьи не двигались.

Стая отодвинулась от Тада примерно на двенадцать футов,когда он остановил «Фольксваген» и перевел его заартачившуюся передачу нанейтралку. Было ясно, что между ним и воробьями установлена демаркационнаялиния, правда, неизвестно кем и для чего.

«Никто не видел стай воробьев типа этой многие годы, –подумал Тад. – Никогда, начиная с конца прошлого века, когда истребили почтовыхголубей, да и то не наверняка. Это выглядит, будто взято из рассказов Дафны дюМорье».

Воробей слетел вниз на капот «Фольксвагена» и, казалось,вглядывался в Тада. Бомонт уловил пугающее бесстрастное любопытство в маленькихчерных птичьих глазках.

«Насколько далеко они залетели?» – подумал Тад. – «До самогодома? Если так, то Джордж уже увидел их... и придется заплатить эту дьявольскуюцену, если только он ее уже не платил. А если они не зашли столь далеко, то какя должен добираться до дома? Они ведь не просто на дороге, они и ЕСТЬ этадорога».

Но, конечно, он знал ответ. Если ему надо попасть домой, тонадо ехать по ним.

«Нет, – почти простонало его сознание. – Нет, ты не можешь».Его воображение нарисовало ужасную картину: предсмертные, раздирающиеся душуписки и треск тысяч раздавливаемых колесами машины воробьиных тушек, фонтаныкрови из-под колес, дождь вырванных воробьиных перьев, вращающихся передглазами и взлетающих в воздух под ободами колес.

– Но я должен ехать, – пробормотал Тад. – Я поеду, потомучто я должен это сделать. – Подергивающаяся ухмылка исказила его лицо, что насамом деле выражало гримасу страха, почти безумной концентрации воли исознания. В этот момент Тад поразительно напоминал Джорджа Старка. Тад перевелрычаг переключения скоростей на первую передачу и начал напевать своюизлюбленную «Джон Уэсли Хардинг». «Фольксваген» сперва чихнул, почти зашатался,затем издал три громких хлопка в моторе, а после всей этой прелюдии двинулсявперед.

Воробей улетел с капота, и Тад затаил дыхание, ожидая, чтовслед за ним взлетят все эти птицы, так, как он уже не раз видел ясно времясвоих трансов: гигантское поднимающееся вверх черное облако, и шум, как приурагане.

Вместо этого покрытые воробьями участки дороги перед капотом«Фольксвагена» начали очищаться и двигаться. Воробьи – по крайней мере, многие– отскакивали назад, освобождая две полоски дороги – и эти полоски точносоответствовали ширине колес «Фольксвагена».

– Господи, – прошептал Тад.

Затем он оказался среди птиц. Вдруг он начал пересекатьграницу между всегда и хорошо ему известным миром и тем, другим, заселеннымтолько этими часовыми, которые охраняли границу между землей живых и землеймертвых.

«Вот где я сейчас, – подумал он, пока медленно проезжал потем двум колеям, которые были обеспечены ему для движения этими загадочнымиптицами. – Я нахожусь на земле оживших мертвых, и помоги мне Бог».

Дорога продолжала очищаться перед ним. У Тада постоянно былите самые двенадцать футов для движения вперед, и как только он преодолевал этудистанцию, следующие двенадцать футов сменяли предыдущие. Шасси машины почтикасалось неподвижно сидевших воробьев, но не давило их. Тад вообще не увидел ниодной мертвой птицы в зеркало заднего обзора. Однако с полной уверенностью всеже трудно было утверждать что-либо, поскольку воробьи сзади машины тут жевосстанавливали целостный живой ковер из тысяч птиц.