Цивилизации - Фелипе Фернандес-Арместо

Мне кажется, эту систему справедливо признать письменностью морской цивилизации. Возможно, она зародилась не здесь, хотя большинство ранних надписей происходит из южной Дании. В юго-восточной Европе, которую соперничающая теория считает родиной рун, большинство надписей могут быть истолкованы как торговые — это надписи на шейных кольцах и застежках. Если считать правдоподобной теорию, согласно которой руны происходят от финикийского алфавита через греческое письмо[814], весьма вероятно, что это влияние распространялось на янтарные земли Балтии по хорошо известному греческому торговому пути, который прослеживается вплоть до второго тысячелетия до н. э. С другой стороны, самые ранние известные руны относятся ко второму веку н. э., что говорит о римском влиянии, переданном через Германию и пришедшем в Скандинавию поздно, когда в других культурах эта традиция умирала. В любом случае центры распространения рун, где найдено большинство надписей, это южные районы Скандинавского полуострова.

Руны заняли подобающее им место как датская и шведская письменность в XI и XII веках. Усилия полуграмотных граверов (во всяком случае, если современный читатель хочет извлечь смысл из этих надписей, приходится допускать наличие в них большого количества орфографических ошибок) — это уцелевшие остатки литературных произведений, которые обычно записывались на непрочных материалах вроде коры или древесины. Многословные оригинальные исландские саги, которые в стране, лишенной деревьев, записывались более основательно, — свидетельство скандинавской литературной традиции.

Жители западной Скандинавии были «финикийцами севера». Узкая обитаемая полоска земли, за которой возвышались поросшие лесами горы, всегда через фьорды и русла рек имела доступ к морю, а море дополняло скудные плоды земли. Природная среда здесь может показаться особо неблагоприятной: холодный север, где сохранились остатки ледникового периода и где низкое солнце обусловливает резкие различия между временами года. Здесь нет олова, чтобы могла развиться цивилизация бронзового века: ремесленникам приходилось сотни лет рабски копировать бронзовые топоры и кинжалы, завезенные издалека и по очень дорогой цене, возможно, в обмен на янтарь — его высоко ценили люди Средиземноморья, у которых своего янтаря не было.

Но в самых благоприятных частях региона, на месте нынешних южной Швеции и Дании, в начале второго тысячелетия до н. э. у народа, по вполне понятным причинам одержимого солнцем, возникла энергичная и изобретательная культура, бросившая вызов окружению. Самый красивый артефакт того времени — колесница солнца середины второго тысячелетия, найденная в болотах Трундхольма. По этому естественному архиву, полному разнообразных предметов, а также по находкам в погребениях и наскальным рельефам можно составить картину бронзового века Скандинавии: богатство, позволявшее ввозить металл в больших количествах; внешность элиты — женские наряды с кисточками, рогатые шлемы воинов; предпочтение отдавали извилистым линиям, вероятно, подражающим рогам оленей и лосей; это заметно на рисунках кораблей или в шести бронзовых трубах возрастом в три тысячи лет, найденных в богатом кладе в Брудевельте[815].

Древние изображения кораблей на скальных рельефах и разнообразие предметов торговли не оставляет сомнений в том, что морская культура в Скандинавии существовала за тысячи лет до того, как викинги, морские купцы, поселенцы и завоеватели Скандинавии впервые появляются в записях, в VIII веке н. э. Хроники, оставленные их жертвами, сделали викингов в нашей исторической традиции символом разрушения; но они обладали и огромной созидательной, творческой силой. С точки зрения технологии их корабли были самыми совершенными в западном мире, а методы навигации в открытом море превосходили все тогда известное грекам, римлянам или кому-либо из морских христианских соседей викингов. В области политики они основали первые задокументированные государства в России и в Исландии и — путем завоевания и расселения — передали отчетливые традиции институционального и законодательного развития Британии и Нормандии, а затем британский и норманнский империализм передал эти традиции многим странам. Художественное наследие викингов включает множество роскошно украшенных предметов: церемониальные сани, которые вместе с владельцами помещались в могилу, резьбу по дереву, украшения и вышивки, сопоставимые по качеству с тем, на что было способно большинство европейских народов того времени. Хотя их литература почти не дошла до нас, ее традиции ощущаются в исландских сагах, записанных в XIII веке, которые, в свою очередь, оказали огромное влияние на современную романтическую поэзию. Морские народы Скандинавии приняли христианство в конце X и в XI веках н. э. и постепенно влились в западный христианский мир; но их независимые достижения до этого времени показывают, что жизнь в приморье, пусть в негостеприимном и тесноте, может стать отправной точкой для цивилизации, если при этом исследуется и эксплуатируется море[816].

В воспоминаниях, сохраненных средневековой литературой Исландии, вся атлантическая колонизация викингов представлена как героический продукт бурного моря и еще более бурных обществ; таковы открытие в начале X века Гренландии, приписываемое Гуннбьерну Ульф-Кракасону, которого погнал на запад переменчивый ветер, или колонизация того же острова Эриком Рыжим, бежавшим в 982 году от убийственных феодальных распрей, или открытие в 986 году Нового Света Бьярни Херольфссоном, который пытался последовать за отцом в Гренландию, но заплыл слишком далеко. В действительности ничего не могло быть естественнее преодоления викингами Атлантического океана: они передвигались от острова к острову и пользовались океанскими течениями. Морякам, привыкшим зависеть от компаса, их способность без карт и технических достижений находить дорогу в открытом море и гавани кажется сверхъестественной. Но, подобно полинезийцам (см. выше, с. 409), викинги были опытными моряками, их наблюдательность еще не пострадала от технической искушенности; они могли, невооруженным глазом наблюдая за солнцем и звездами, примерно определить свое положение в море. Много и достаточно убедительно говорилось о существовании у них так называемого солнечного компаса, хотя сохранились лишь единичные фрагменты подобного устройства; такой прибор должен был состоять из вертикального стержня, закрепленного на круглом деревянном основании. В месте отплытия штурман отмечал место тени, отбрасываемой гномоном на основание. Сравнение этой дуги с тенью, отбрасываемой во время плавания, показывает изменение высоты солнца и, следовательно, отклонение от первоначальной широты[817]. Если небо было закрыто облаками, а также в туман норвежским мореходам оставалось руководствоваться только догадками, дожидаясь, пока небо не очистится. Подобно полинезийцам и некоторым современным рыбакам, они могли также руководствоваться знакомыми запахами. Приближаясь к земле, они наблюдали за расположением облаков или следовали за летящими птицами — подобно легендарным открывателям Исландии в IX веке, которые держали на борту воронов и время от времени выпускали их.