Доктрина шока - Наоми Кляйн

Значительное расширение диапазона задач, выполняемых частными компаниями, никогда не обсуждалось открыто как вопрос политики правительства (точно так же, как и внезапно материализовавшийся закон относительно нефти в Ираке). Рамсфельд не хотел принимать участия в публичных сражениях с профсоюзными деятелями или высокопоставленными военными. Все происходило как бы само собой по ходу дела — военные называют это «расширением задачи». Чем дольше тянулась война, тем больше превращалась в приватизированный проект, так что вскоре оказалось, что это уже новый способ ведения войны. И как происходило уже не раз, бум был порождением кризиса.

Цифры отражают удивительную динамику «расширения задач» корпораций. Во время первой войны в Заливе 1991 года на каждую сотню солдат приходился один контрактник. На момент начала вторжения в Ирак в 2003 году соотношение резко изменилось: один контрактник на 10 солдат. После трех лет американской оккупации это соотношение стало один к трем. Еще год спустя, на четвертом году оккупации, оно составляло: один контрактник на 1,4 солдата США. И эти цифры учитывают исключительно контрактников, работающих непосредственно на правительство США, а не на партнеров по коалиции или иракское правительство, и сюда не входят контрактники, базирующиеся в Кувейте и Иордании, которые передали свою работу субподрядчикам.

Если говорить о британских солдатах в Ираке, то количество соотечественников, работающих в частных оборонных фирмах, их уже давно превзошло, так что тут пропорция составляет три контрактника на одного солдата. Когда в феврале 2007 года Тони Блэр объявил, что выводит 1600 солдат из Ирака, пресса начала повторять примерно такие слова: «...государственные служащие надеются, что образовавшуюся пустоту заполнят наемники», причем компаниям, которые их поставят, заплатит британское правительство. В то же время агентство Associated Press утверждало, что количество контрактников в Ираке достигает 120 тысяч, что почти эквивалентно количеству американских военных. По своим масштабам приватизированная война уже затмила ООН. Бюджет ООН на цели миротворчества за 2006-2007 годы составил 5,25 миллиарда долларов — четверть того, что получила Halliburton на иракских контрактах, а по последним данным только лишь индустрия наемников-солдат имеет оборот в 4 миллиарда долларов.

Таким образом, хотя восстановление Ирака обернулось провалом для иракцев и американских налогоплательщиков, оно имело совершенно иной смысл для комплекса капитализма катастроф. Война в Ираке, ставшая возможной после терактов 11 сентября, была не чем иным, как грубым вторжением в мир новой экономики. В этом заключалась гениальность плана «преобразований» Рамсфельда: поскольку любой аспект как разрушения, так и восстановления передан в руки постороннего исполнителя и приватизирован, экономический бум возникает и когда начинают падать бомбы, и когда бомбежка прекращается, и когда взрывы начинают греметь вновь. Это закрытый цикл получения прибыли на разрушении и восстановлении, на опустошении и строительстве. Для мудрых компаний, умеющих смотреть в будущее, таких как Halliburton и Carlyle Group, разрушители и строители — это два отдела единой корпорации.

Администрация Буша приняла несколько важных мер, которые почти не обсуждались, для придания законности войне в Ираке, чтобы она стала устойчивым элементом внешней политики. В июле 2006 года Боуэн, главный инспектор США по восстановлению Ирака, опубликовал отчет об «уроках» неудачной работы различных подрядчиков. В заключении там говорилось, что эти проблемы объясняются недостатком планирования и следует создать «мобильный резервный корпус работников по контракту, которые получили подготовку и готовы быстро оказывать помощь и осуществлять восстановление на контрактной основе в случае непредвиденных аварийных ситуаций», и что надо «заранее оценить квалификацию разнообразных подрядчиков, которые обладают опытом в проведении определенных восстановительных работ», — иными словами, речь там шла о постоянной армии подрядчиков. В докладе о положении страны 2007 года Буш напирал на эту идею, объявив о создании резервного корпуса нового типа. «Этот корпус будет действовать примерно так же, как резерв армии. Он снимет бремя с плеч вооруженных сил, позволив нам нанимать гражданских лиц с соответствующим опытом, чтобы выполнять наши задачи за границей, когда это нужно Америке. Это даст шанс гражданам США, которые не носят униформу, поучаствовать в решительной битве нашей эпохи».

Спустя полтора года после начала оккупации Ирака Госдепартамент США создал новое ответвление под названием Управление реконструкции и стабилизации. Каждый день оно платит частным подрядчикам за разработку детального плана реконструкции 25 разных стран, от Венесуэлы до Ирана, которые по той или иной причине могут оказаться мишенью США и быть разрушены. Корпорации и консультанты уже имеют предварительную договоренность о подписании контрактов, так что готовы в любой момент приступить к действиям, как только разразится катастрофа. Это было естественным ходом вещей для администрации Буша: сначала она заявила о своем праве беспрепятственно производить разрушения в порядке упреждающего удара, а затем подготовилась к проведению профилактического восстановления — реконструкции тех территорий, которые еще не были разрушены.

Так в конце концов война в Ираке создала образцовую экономику; только это был не «тигр на Тигре», о котором восторженно говорили неоконсерваторы. Вместо этого на свет появилась модель приватизации войны и реконструкции, и эту модель можно было быстро приготовить на экспорт. До Ирака границы крестового похода чикагской школы определяла география: Россия, Аргентина, Южная Корея. Теперь же новые территории можно быстро занять там, где разразится очередная катастрофа.

Поскольку вы можете начать все заново, можно ориентироваться на все самое передовое, и это прекрасно. Вам дана счастливая возможность, поскольку есть много других мест, где нет такой системы либо на людей давит гнет старых систем 100-летней или 200-летней давности. Афганистан получил преимущество начать все заново, используя наилучше идеи и самые последние технические знания.

Пол О'Нейл, министр финансов США, в Кабуле после вторжения, ноябрь 2002 г.

Цунами, подобно гигантскому бульдозеру, очистило берег и дало проектировщикам невиданную возможность, так что они сразу же за нее ухватились.

Сет Майденс, газета International Herald Tribune, 10 марта 2005 г.

Я пришла к берегу окена на рассвете в надежде повидать рыбаков, пока они еще не уплыли, чтобы заняться своей работой на бирюзовой воде. Это было в июле 2005 года. Берег был почти пустынным, если не считать маленький флот раскрашенных деревянных катамаранов и одну семью, которая собиралась отплывать. 40-летний мужчина по имени Роджер, голый по пояс и в саронге, сидел на песке и чинил спутанную красную сеть, ему помогал Иван, его 20-летний сын. Дженита, жена Роджера, ходила вокруг лодки, держа в руках маленькую жестянку с дымящимися благовониями. «Я прошу об удаче и чтобы ничего не случилось», — объяснила она свои действия.