Музыка ветра - Карен Уайт

Руки ее лежали поверх простыни. Мне вдруг бросилось в глаза, какими тоненькими стали ее запястья… и локотки, словно их кто-то обглодал. На фоне белоснежной наволочки кожа на лице показалась желтой, и волосы утратили свой былой блеск и в беспорядке рассыпались по подушке. Нет, эта женщина не может быть Лорелеей, хотелось крикнуть мне. Но вот она вдруг открыла глаза, повернулась ко мне и улыбнулась своей широкой ослепительной улыбкой, которую я когда-то ненавидела всеми фибрами своей души.

– Спасибо, что пришла, Мерит. Как там Оуэн? С ним все в порядке?

– Он сейчас у Марис. Ее мама сказала, что он может оставаться у них до тех пор, пока нам это будет необходимо. Я пообещала ему, что привезу его в больницу при первой же возможности. – Я подняла глаза к потолку, чтобы – не дай бог! – не расплакаться. Собственно, я большой эксперт по части скрывания слез. Семь лет замужества за Кэлом стали для меня хорошей школой и научили, как надо уметь прятать свои слезы.

– Спасибо! – еще раз тихо прошептала Лорелея.

Я сделала несколько порывистых вдохов, прежде чем решиться взглянуть ей прямо в глаза.

– А вы, оказывается, хорошо умеете хранить свои тайны. Даже по внешнему виду никогда и ни о чем не догадаешься.

Улыбка сбежала с ее лица.

– Как я понимаю, моя тайна уже больше не тайна. Прости меня, Мерит.

Я придвинула стул поближе к кровати и села.

– Пожалуйста, никаких «прости». Мне от этого только еще горше. – Я положила сумочку себе на колени, готовая по первому же зову сорваться с места. Вот сейчас кто-нибудь зайдет в палату и скажет, что произошла чудовищная ошибка, что все у нас хорошо и мы можем незамедлительно возвращаться к себе домой. – Думаю, все обстоит не так уж плохо. А вы просто воспользовались своей болезнью как предлогом, чтобы переехать поближе ко мне. – Я едва не усмехнулась… – Почему вы мне ничего не сказали? С самого начала, как только приехали в Бофорт… Боялись? Но я бы ведь никогда не выставила вас вон из своего дома.

– Я знаю это, Мерит. Знаю… Но я не могла… Тогда бы ты приняла нас потому, что так положено поступать порядочным людям. Или потому, что твой отец захотел бы, чтобы ты поступила именно таким образом. А мне хотелось, чтобы ты дала нам крышу над головой, потому что поверила всем сердцем и душой, что ты можешь.

– Могу что? – воскликнула я, уже не обращая ровным счетом никакого внимания на рыдания, душившие меня. – Безучастно наблюдать за тем, как вы умираете?

Я не хотела произносить это зловещее слово. Оно выскочило непроизвольно. Выскочило и ударило прямо в цель.

Лорелея слабо улыбнулась.

– Я имела в виду другое. Что ты сможешь помочь Оуэну пережить все это. Что возьмешь на себя заботу о нем после того, как меня не станет. Прошу тебя… Стань ему матерью.

Я вскочила со стула, словно меня ударило током. Сумочка сползла с моих колен и с глухим стуком упала на пол.

– Но я – не мать! Мать всегда знает, что правильно для ее дитя. Она всегда примет верное решение. Все матери – сильные натуры.

Я уставилась на Лорелею, не став и далее развивать эту тему. И так понятно. Все матери сильные. Такие, как моя мама. Как ты сама.

Ее глаза вспыхнули ярким светом. Будто именно туда сейчас стекался весь свет с ее слабеющего тела.

– Мир ломает каждого, но многие становятся лишь крепче на изломе, – едва слышно прошептала она.

Я удивленно вскинула глаза. Оказывается, Лорелея знает Хемингуэя. Впрочем, Лорелея Коннорс – это не женщина, а сплошная загадка. До сих пор не перестает удивлять меня. Я снова бессильно опустилась на стул.

– Едва ли эти слова Хемингуэя можно адресовать мне. Я, если честно, и понятия не имею, что это значит: быть сильным человеком. – Я замолчала, пытаясь выровнять дыхание, а заодно и найти нужные слова, чтобы закончить свою мысль. – Одно могу пообещать твердо. Я сделаю все возможное, чтобы позаботиться об Оуэне наилучшим образом. В этом вы можете не сомневаться ни единой доли секунды.

Лорелея раскрыла свою ладонь, и я вложила в нее руку. Она слабо пожала ее.

– Спасибо, – прошептала она и закрыла глаза. Я приготовилась ждать, пока она окончательно заснет, но она вдруг снова заговорила: – В тебе столько любви, Мерит… Нерастраченной любви… Да и сама ты тоже заслуживаешь такой же огромной любви. Догадываюсь, кто виновен в том, что твоя жизнь сложилась так, как сложилась. Наподдавала бы я ему ремнем по заднице, будь моя воля.

Из меня вырвался смешок, похожий скорее на всхлип… или на собачий лай.

– Пожалуйста! Не смешите меня… Не сейчас. И… не здесь.

Улыбка снова тронула ее губы.

– А вот моя мама не раз повторяла, что смех – это самое лучшее лекарство на свете. Я, правда, добавила бы к этому перечню еще и шоколад. Но только боюсь, что прямо сейчас мой желудок не вынесет лакомства.

– Ну как так можно шутить, Лорелея? В такую минуту…

– А почему нет? Я не боюсь умирать. У меня ведь была просто замечательная, прекрасная жизнь. Знаешь, многие, возвращаясь домой после отпуска, начинают хандрить. Дескать, все прошло. Я же наоборот. Только улыбаюсь. Ведь все это было в моей жизни.

– Это тоже из Хемингуэя?

Она едва заметно пошевелила головой.

– Нет. Это, по-моему, доктор Сьюз[5]. Но Оуэн скажет тебе точнее. Он очень любит этого детского писателя.

На сей раз я уже не стала скрывать слез и громко всхлипнула.

– Я не знаю, что мне делать, Лорелея.

– Я тоже пока смутно представляю себе, каково это – умирать. Но одно знаю точно: надо обязательно двигаться вперед. Даже если ты спотыкаешься, даже если тебя волокут по земле… только вперед. И тогда, рано или поздно, но ты окажешься на другой стороне… По ту сторону от горя.

Я сжала ее руку и стала наблюдать за тем, как тяжелеют ее веки, пока она снова не закрыла глаза.

– У тебя тоже все получится, – прошептала она едва слышно.

– Все равно, я не такая сильная, как вы, – возразила я. – На изломе или не на изломе… все равно… Но еще раз заверяю вас, для Оуэна я сделаю все, что в моих силах. Я позабочусь о нем. – Помолчала и добавила: – О вас двоих…

Но Лорелея уже заснула и едва ли услышала мои последние слова. Они просто упали на линолеум и рассыпались, разлетелись по разным углам палаты.

Я остановилась, пытаясь отдышаться. А заодно и вспомнить что-нибудь пустяшное из того, что относится к пожарному делу. В Соединенных Штатах задымление является основной причиной гибели людей при пожарах. Вторая наиболее распространенная причина – это нагревательное оборудование.

Я втянула в себя побольше воздуха, пропахшего запахами болотной грязи. Оглянулась по сторонам и с удивлением обнаружила, что уже прошагала изрядное расстояние, начиная от пристани и кончая Уотерфрант-Парк. Я свернула к дому. Надо же поймать такси, прежде чем отправляться за Оуэном. Поднялась по ступенькам крыльца и неожиданно замерла, прислушиваясь к мелодичному перезвону китайских колокольчиков. Вспомнила, как Лорелея в первый день своего приезда сюда сказала, что в их местах эти колокольчики называют «слезами русалки». Я повернулась, снова сбежала с крыльца и опять пошла вперед. Сама удивляясь тому, что я не только преодолела такое немаленькое расстояние, но и посмела вплотную приблизиться к воде. И самое удивительное – мне было хорошо на пристани. Плеск воды и ее запахи странным образом подействовали на меня успокаивающе.