Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

Воин прищелкнул языком.

— Хорошо выглядишь, тетя Ганда. Ты… — Его взгляд задержался на ее серебряной руке. — Ради всех альвов, что это такое?

Ганда не ответила.

— Тетя?

Лутин широко усмехнулся.

— Никодемус. Я был еще маленьким, когда эльфы утащили тебя, комендант. А теперь я вырос.

Ганда отступила на шаг, еще раз оглядела его от кончиков ушей до пят. Никогда она не узнала бы в этом самоуверенном молодом кобольде прежнего робкого мальчика. Теперь она понимала, почему он произвел такое впечатление на Рику, речную ведьму.

Лисьехвостый указал за плечо.

— Мой брат ждет тебя, комендант Ключик. — Никодемус поклонился и прошептал: — Будь осторожна. На него сегодня снова нашло. Он в ярости оттого, что тролли позволили так потрепать себя. Следи за словами. В такие дни никогда не знаешь, как он поведет себя.

— Спасибо, — коротко ответила Ганда. По крайней мере это не изменилось. Элийя и прежде частенько бывал подвержен приступам дурного настроения, а Никодемус, будучи ребенком, мог этого не замечать.

Внезапно молодой лутин обнял ее. Крепко прижал к себе. Ганда сунула острый лисий нос ему за воротник. От Никодемуса приятно пахло потом, лисьим мехом и ни с чем не сравнимым запахом рогатых ящериц. Лутинка с трудом сдержала слезы. Почти всю жизнь ее окружал этот запах. Она дома! Никакие эльфийские духи с этим не сравнятся.

— Иди, тетушка, — поторопил лутин. — Он не любит ждать.

Ганда высвободилась из объятий. Волкогрыз шевельнулся, и платформа слегка покачнулась. Лисьехвостой пришлось ухватиться за перила, чтобы удержать равновесие. Никодемусу в этом не было нужды. Он усмехнулся. Кто бы мог подумать, что из маленького шалопая получится такой видный лутин?

Обходя черную палатку, Ганда почувствовала себя заметно хуже. Раньше она хорошо понимала, как нужно воспринимать Элийю. Интересно, он сильно изменился?

Предводитель лутинов стоял, повернувшись к ней спиной. Он смотрел на широкое поле, на котором большая стая троллей ввязалась в ожесточенное сражение с боевыми колесницами эльфов. Элийя скрестил руки за спиной. Ганда почувствовала, что он знает, что она пришла. И наказывает ее молчанием.

На плечи Элийи был наброшен просторный красно-коричневый кожаный плащ. Из левого кармана торчала красная шапка. Вокруг шеи кобольда был повязан темно-красный шарф. Потрепанные синие брюки с широкими полосками по боковым швам были небрежно заправлены в сапоги. Была ли на нем рубашка, Ганда сказать не могла, пока он стоял к ней спиной.

Тролли выдержали сражение против колесниц. Осознав, что смять их не удастся, эльфы отступили.

— Масса торжествует над дерзостью эльфов, — наконец произнес Элийя. А затем обернулся.

Грудь его была покрыта бугристыми искусственными шрамами. Серебро блестело в шерсти на мордочке. Глаза холодно смотрели на лутинку сквозь стекла очков.

«Он постарел» — была первая мысль Ганды. И холод, которым он себя окружал, стал еще более жгучим.

— Да, моя грудь… Все мы вынуждены приносить жертвы. Среди наших союзников только тогда можно считаться настоящим мужчиной, если ты без причитаний можешь вынести такую экзекуцию. Они намазывают раны серой пастой. Говорят, будто бы туда предварительно мочатся их шаманки. Но это лишь один из множества ингредиентов. Раны плохо заживают, остаются жуткие шрамы. У наших союзников весьма своеобразное представление о красоте. Такова дена… — Элийя увидел ее руку. — И как тебе жилось в темнице?

Ганда удивилась. Неужели он действительно не знает? В конце концов поверил в истории, которые сам же и сочинил? По лицу лутина невозможно было ничего прочесть. Ничто не говорило о том, шутит он или говорит всерьез.

Лисьехвостая подняла серебряную руку и закатала рукав платья.

— Каждый заплатил свою цену, — сказала она, ничего конкретно не имея в виду.

Элийя подошел к ней вплотную. В его дыхании чувствовался чеснок. Он осторожно коснулся серебряной руки.

— Они жестоко обошлись с тобой, эти эльфы…

— Да.

— Хорошо, что тебе удалось бежать.

Ганде надоела эта игра.

— Я не была их пленницей. Я…

Элийя коснулся рукой ее губ.

— Ничего не хочу слышать. Знаешь, каждый сам создает свой мир. Он состоит из правды, недопонимания и лжи. Поэтому в конце концов мы всегда одиноки. Никто на самом деле не может разделить мир другого. Было время, когда я считал тебя предательницей, Ганда. Ты была нашим лучшим следопытом. Ты знаешь, как была нужна мне. Видели, как ты за одну ночь дважды вошла в замок Эмерелль. Ты же знаешь, у нас, лутинов, повсюду есть глаза. Никто не видел, чтобы ты выходила оттуда. Я сотни раз пытался попасть в замок. Но Эмерелль меня не ценит. Она умеет держать меня на расстоянии. А о наших шпионах не подозревает. За ней наблюдают даже в фехтовальном зале. Но найти тебя было невозможно. Я испугался, что ты мертва. Однако этому свидетелей не было. Пошли слухи, что ты предала наше дело. Ты, мое доверенное лицо! Я должен был что-то предпринять. Поэтому я сделал тебя мученицей. Комендант Ключик, похищенная эльфами, потому что была одной из величайших представительниц нашего народа… Героиня в битве за права кобольдов… Так ты продолжала служить мне, помогала продвигать наше дело. Не разрушай все, Ганда. Для наших соратников ты — лутинка, которой удалось уйти от палачей, верная все годы, что держали ее в застенках Эмерелль, не предавшая наше дело… Воительница, сбежавшая из-под стражи и вернувшаяся к нам, чтобы возобновить борьбу против угнетателей… Час победы близок, Ганда. Совсем скоро мы поднимем единым фронтом всех кобольдов и сбросим оковы правления эльфов.

— С незначительной поддержкой со стороны троллей. — Она оглядела широкое поле битвы. Стычки в непосредственной близости прекратились. Казалось, эльфы отступают.

— Цинизм не к лицу коменданту Красных Шапок, Ганда. Тролли — тоже жертвы эльфов. Совершенно закономерно, что мы поддерживаем друг друга в борьбе против общего врага.

— И в каком же свете предстает наше дело, раз нам требуется поддержка кровососущих чудовищ? — Лутинка коснулась испещренной шрамами груди Элийи. — Не окажется ли, что победа оплачена слишком дорогой ценой?

— Горит ли огонь в твоей груди, Ганда?

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть ли что-то, за что ты без колебаний отдашь свою жизнь? Есть ли цель в твоей жизни? Существуют ли для тебя ценности высшие, нежели простое существование?

— До сих пор мне было довольно просто существовать.

— Какая же жалкая у тебя душа… Что случилось в эльфийской темнице с той Гандой, которую я знал? — Элийя схватил ее за ворот платья. Глаза его сверкали, голос почти срывался, когда он заговорил. — Ты должна гореть ради чего-то! Не важно, ради чего! Ради страсти к мужчине или ради какой-то высшей цели! Если ты не делаешь этого, то просто существуешь и ничто не отличает тебя от животного. Разожги в себе огонь! Идем со мной по моему пути, и твоя жизнь обогатится так, что ты даже представить себе не можешь. Ты спрашиваешь, как я мог заключить пакт с троллями. Этот союз принес свободу всем их рабам-кобольдам! А когда будут побеждены эльфы, а с ними и все те, кто поддерживает их, в Альвенмарке больше не будет рабства. И тогда будет не важно, в каком теле родилась душа. Важен будет только огонь в твоей груди, который движет тебя по жизненному пути. Всегда будут ремесленники, солдаты и командиры, которые чувствуют себя призванными вершить судьбы целых народов. Но твое рождение больше не будет определять твою судьбу. Таков мир, в котором я хочу жить. Мир, который я создам, Ганда. Ход истории предопределен. Восстание угнетенных против тиранов неизбежно. Общество продолжает развиваться, так же как юноша становится мужчиной. И то, что иго эльфийской тирании будет сброшено, тоже неизбежно. Единственный вопрос заключается в том, какое поколение даст силы для этой великой борьбы. Я решил, что время настало. Мой источник вечной молодости заключается в том, чтобы смотреть, как благодаря моей воле и моим поступкам мир вокруг меня изменяется к лучшему.