Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

— Я вернусь через час, — пообещала Анна.

Карен взглянула на нее недоверчиво.

— Карен, я вернусь через час, — настойчиво повторила Анна. — Если вы сделаете тесто, я напеку блинов, когда вернусь домой.

Лили завопила от радости, и Карен оттаяла.

Когда автобус отъехал от остановки, Тюбьерг сказал:

— Я никогда раньше не видел вашу дочь, — и Анна ответила:

— Да.

Потом они пошли в сторону Беллахой и запрыгнули в автобус по дороге. Тюбьерг казался обессилевшим и все время щурился на свету.

Они сообщили о своем приходе дежурному и не успели присесть, как в дверь влетел Сёрен Мархауг и ошеломленно уставился на Анну и Тюбьерга.

— Привет, — сказал он. — Хорошо, что вы пришли.

Их рассадили по разным комнатам. Тюбьерг смотрел на нее со страхом, когда его повели давать показания, но Анна легко покачала головой. Все будет хорошо, сказала она беззвучно.

Дача показаний заняла полчаса. Вопросы Сёрена были точными и основательными, и она старалась давать на них такие же ответы. Когда Сёрен рассказал ей, что Асгер Моритцен мертв, у нее по щекам покатились слезы. Сёрен поднялся со своего места. Сейчас он даст мне салфетку, подумала она, и попросит меня вытереть слезы, взять себя в руки, быть сильной. Но он ничего такого не сделал. Только мягко сжал ее плечи и сказал, что она может идти, как только подпишет протокол.

Дома они съели сначала блины, потом лазанью с зеленым салатом и на десерт — мороженое.

— У нас праздник, — повторяла Лили несколько раз, и Карен с Анной каждый раз смеялись.

Когда Лили уснула, они сели перед камином и выпили бутылку вина, пока Анна рассказывала Карен всю историю от начала до конца. Делать это она наверняка не имела права, но Анне было плевать на запреты. Когда она закончила, Карен посмотрела на нее долгим взглядом.

— Ты должна открыть дверь в комнату Томаса.

Анна закрыла глаза и не ответила.

— Анна…

— Я открою ее, конечно, — перебила она. — Я не боюсь ее открывать. Там ничего нет. Она пустая, — она выпрямилась. — Но сначала я должна сделать что-то, чего я действительно боюсь, — она подняла взгляд на Карен. — Сиди здесь, — сказала она, — ничего не говори, ничего не делай. Просто побудь здесь, хорошо?

Карен кивнула.

Анна постояла немного перед темным окном, держа руку на телефоне и глядя на улицу, по которой текла талая вода. В окне было видно отражение Карен, она сидела на стуле слева от камина, поджав под себя ноги и уперев подбородок в колени. Анна сделала глубокий вдох, чтобы воздух дошел до диафрагмы, потом подняла трубку и набрала шведский номер Томаса. Было начало двенадцатого, он взял трубку только после шести гудков и ответил сонным голосом.

— Привет, это Анна, — сказала она.

Томас вздохнул.

— Что тебе? — спросил он, как будто она звонила ему по пять раз на дню. — Я уже сплю. У меня ночное дежурство.

— Я звоню сказать, что я тебя прощаю.

— Что?

— Я говорю, — Анна чеканила слова, как будто гравируя их на большой тяжелой железной доске, — что я тебя про-ща-ю. Я прощаю тебе, что ты так небрежно обращался с моей жизнью и жизнью Лили, — ее голос поднялся на тон. — Я прощаю тебе твою вечную ложь. Я прощаю тебе, что ты никогда по-настоящему меня не любил, я прощаю тебе твой холод. Я прощаю тебе, что ты трус, я прощаю тебе все то дерьмо, что ты сделал, все то, что тебе не хватает смелости увидеть, я прощаю тебе все твое вранье. Я прощаю тебя за то, что ты видишь только то, что хочешь увидеть, я прощаю тебя за…

— Знаешь что, я не обязан выслушивать весь этот бред, — сказал он и бросил трубку.

Анна выглянула в окно на Флорсгаде.

— Нет, конечно, ты не должен это выслушивать. Но я, черт побери, прощаю тебя все равно, — сказала она и добавила в трубку: — Прощаю тебе все, кроме одного. Я никогда не прощу тебе, что ты отобрал у Лили отца, — с этими словами она положила трубку.

Она повернулась и посмотрела на Карен, которая продолжала сидеть перед камином.

Анна вернулась на свой стул и спросила:

— Ну что, пойдем посмотрим твою новую комнату?

Карен улыбнулась.

Йоханнеса отпели в четверг восемнадцатого октября. Накануне Анна позвонила Янне Тройборг, чтобы спросить, где и когда это будет происходить, и Янна сказала, что отпевание будет камерным и скромным, но она рада будет видеть там Анну. Придя в часовню при шарлоттенлундской церкви без десяти час, Анна была встречена семьюдесятью пятью готами в полном облачении, которые стояли перед входом. Это было фантастическое зрелище. Янна Тройборг стояла на краю толпы и выглядела потерянной. В церкви она в одиночестве села на переднюю скамью, но вдруг, вскоре после того как началась служба, поднялась и спросила тонким голосом:

— Может быть, вы пересядете поближе к гробу?

Все встали и пересели поближе, скамейки быстро заполнились, и когда Янна вдруг начала всхлипывать, ярко крашенная девушка с черно-зелеными волосами осторожно взяла ее за руку. Анна сидела в четвертом ряду и не пыталась сдержать слез. Гроб был белым как мел. Так и хотелось надеть на него гавайскую рубашку.

Анна обвела глазами полсотни собравшихся в аудитории А на кафедре биологии. Большинство из них она не знала, наверное, это были студенты-дипломники с других кафедр и сотрудники факультета, которые прочли объявление о защите на доске объявлений. На заднем ряду сидела очень бледная Ханне Моритцен. Асгера похоронили в субботу, Анна была на похоронах. Сначала в церкви не было никого, кроме них двоих, но в последнюю минуту в дверь зашел Тюбьерг, свежеподстриженный и в мятом костюме. Заиграл орган, и никто из них не слышал, чтобы дверь открывалась снова, но когда служба закончилась и они поднялись, чтобы уходить, то увидели, что в заднем ряду сидит Биргит Хелланд. Она ничего не сказала и не подняла глаз.

Анна взглянула на ряды стульев в аудитории А. Вон сидят Йенс и Сесилье, а рядом с ними Карен, все они смотрят на нее восхищенно. У Йенса блестели глаза, Анна предупредила его, чтобы он не фотографировал, потому что это ей мешает и заставляет нервничать, и не могла теперь не смеяться, когда он в четвертый раз за десять минут вынул фотоаппарат и нажал на кнопку.

На днях они обедали все вместе — Анна, Карен, Лили, Йенс и Сесилье, и это было очень по-домашнему. Они говорили о Трольсе, и Карен с Сесилье плакали. Все прошло неплохо. Анна прекрасно понимала, что они были в шоке. После обеда Карен вышла в магазин, а Йенс, Анна и Сесилье начали убирать со стола, пока Лили укладывала своих кукол спать в ящике комода в гостиной. Вдруг Сесилье собралась что-то сказать, она произнесла «Ээ, Анна» совершенно определенным образом, и Анна ее остановила.