На исходе лета - Уильям Хорвуд

— Со мной крот, который ищет прощения, — ответил незнакомец.

Бичен кивнул, и крот повел его, Сликит и все еще настороженного Букрама туда, где сгнивший пень служил защитой от ветра. Здесь пахло грибами и сыростью, и вскоре они почувствовали еще один запах: отвратительный смрад чумы.

Там, в тени, скорчился крот. Бока его дрожали, а все тело было поражено язвами, говорившими о заключительной стадии чумы. Из глаз сочился гной, слышалось затрудненное, хриплое дыхание.

— Как тебя зовут? — мягко спросил Бичен. — И чего ты от меня хочешь?

Крот, который привел их сюда, подошел к больному, словно защищая его, как Букрам — Бичена:

— Это мой отец. Он хочет прощения перед смертью.

— За что? — спросил Бичен.

Но не успел крот ответить, как Букрам приблизился, пристально вглядываясь в больного.

— Бичен, — взволнованно прошептал он, — я знаю этого крота, я знаю его, он...

— Пусть скажет сам, Букрам.

Взглянув на больного крота, Бичен спросил:

— Кто ты?

— Я тот, кто наказан, но не прощен, — прошептал крот, и каждое слово стоило ему страшных усилий.

— Чем я могу тебе помочь?

— Мой сын сказал, что ты Крот Камня. — Крот обратил к Бичену взгляд, полный страдания. Бока его тяжело вздымались, когда он пытался справиться с болью. Потом он снова заговорил: — Мое имя Вайр. Я наказан за то, что сделал, но хочу прощения.

— Да... Вайр из Бакленда, — сказал Букрам, догадка которого подтвердилась.

— Что же ты сделал, крот? — спросил Бичен.

— Многое, — ответил Вайр. — Многое, чего не должен был делать.

К нему подошел сын и склонился над больным, шепча слова утешения.

— Тогда, крот, если ты хочешь прощения и больше чем прощения, сделай то, что должен, — произнес Бичен скорее сурово, чем сочувственно. — Повернись в эту ночь спиной к Слову, а носом — к Камню. И тогда все, что тебе нужно, будет тебе дано, даже в час твоей смерти.

— Где найти Камень?

— Он здесь, Вайр, здесь, перед тобой. Не отнимай время у меня и у других кротов и у твоего сына в поисках того, что, как ты знаешь в глубине души, ты нашел давным-давно,— тебе просто не хватало мужества признать это. Сейчас оно здесь, крот, и ты это знаешь. — Бичен произносил это бесстрастным и будничным тоном. — Кроты Слова много говорят об Искуплении, или наказании, или возмездии. Ты страдаешь за кротов, которых ты и другие по твоему приказу мучили и наказывали во имя Слова. Ты заразился чумой от их страданий. Я осуждаю тебя не за это — ты сам уже осудил себя. Если ты хочешь прощения, то должен начать сначала, как новорожденный, и отказаться от всего, что имеешь.

— Мне не от чего отказываться, кроме боли, — с горечью ответил Вайр.

Бичен перевел взгляд с Вайра на его сына, затем снова посмотрел на больного:

— Крот, у тебя есть сын. Скажи ему, чтобы сегодня ночью он пошел со мной.

— Я при смерти, и мне бы не хотелось, чтобы сын уходил от меня. — В глазах у Вайра появился страх, который вытеснил даже страдание.

Бичен сурово ответил:

— Отдай Камню то, что имеешь, повернись к Безмолвию, которое так давно звучит в твоем сердце, и ты найдешь прощение, которого хочешь. Через меня говорит Камень, услышь его, крот, и стань свободным.

И тогда умирающий Вайр повернулся к сыну и прошептал:

— Иди с ним в Кумнор.

— Пойдем, — тихо сказал Бичен, — потому что ты больше не понадобишься своему отцу. Иди вместе с другими последователями и узнай о Камне.

❦

И они вернулись на тропинку в лесу, которая вела в Кумнор, на север, и пошли вперед по вересковым пустошам, и ветер дул в спину, а трава и увядший чертополох шуршали под лапами*.

(* Дальнейшая история Уолдена, сына Вайра, изложена в «Рассказах Самой Долгой Ночи». — Прим, автора.)

В те ночи многие были в пути, и они видели, как по утрам небо становилось красным от предзнаменований и от крови.

❦

Двое гвардейцев Уорт тоже спешили вперед по вересковой пустоши, убегая от дела лап своих. Да, они сделали свое черное дело ночью, а к утру удрали. Тройка была убита на месте.

Генор и двое других погибли от когтей этих гвардейцев. А Смок, от удивления поднявшая лапы, не смогла отразить предательского удара Уорт.

Их тела тайно притащили к Файфилдскому Камню, и когда пришли другие (их вызвал тот самый солдат, который совершил убийство), Уорт указала на трупы и воскликнула:

— Они убиты подручными Крота Камня! Измена! Обман! Их вызвали сюда мирно, позволили уйти мирно, и вот что они оставляют за собой! Слово будет отмщено. Трава, на которой Каменный придурок молился за мертвых, теперь снова обагрилась кровью, теперь уже во имя этого Крота Камня. Кому понравится такое утро? Кто сможет спать в такие ночи? Каменного придурка следует наказать.

Кроты Файфилда были удручены, — правда, скорее смертью Смок (хотя у нее хватало врагов и не все скорбели искренне), чем гибелью Тенора и остальных членов тройки. Хотя и он был кротом Слова, разве не он позволил Каменному придурку сделать из них дураков? Однако они видели, как уходил Каменный придурок. Должно быть, это очень умный крот, если ему удалось незаметно вернуться снова. Итак, озадаченные кроты унесли с собою тела, оставив Уорт возле Камня.

— Теперь в Кумнор? — спросил один из ее гвардейцев.

— В Кумнор, кроты. И быстро. Быстрее, чем этот мерзкий ветер, потому что я хочу сама поймать этого Каменного придурка.

— Некоторые называют его Кротом Камня. Некоторые говорят, что он тот, кого все ждали.

— Пусть называют его как хотят, но Уорт сначала увидит его под пытками, а потом мертвым.

Они рассмеялись, и бешеный ветер унес их смех в ту сторону, где шел вперед Крот Камня. Этот смех выражал ненависть и презрение. И они понеслись вперед, туда, куда стремились все, — на высокий мрачный холм Кумнора.

Если в ясный день какой-нибудь крот остановится в Кумноре, где тогда правила фанатичная Уорт, и бросит взгляд через дорогу ревущих сов, портящую вид, он увидит благословенный Данктонский Холм, поросший лесом. Этот ландшафт гораздо привлекательнее, чем поросшая вереском и покрытая шрамами истории земля у него