Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

Два официанта закружились вокруг стола, спросили, что поже-лает клиент, и, услышав категорический отказ, поставили только бу-тылку с минеральной водой. Полчаса сидел он один, а ровно в пол-восьмого метрдотель, еще больше изгибаясь, нежели перед Самбие-вым, вел к столу высокого, строго, но добротно одетого, статного мужчину с кожаным дипломатом.

– Баскин, – открыто улыбнулся подошедший, протягивая силь-ную руку, – Борис Маркович. – И садясь, – извините за опоздание. А где Цыбулько? Ну, ладно, семеро одного не ждут. Так, – теперь об-ращался он к официанту, – все: рыбку, зелень, икорку, хлеб черный. А-а-а, – посмотрел он на Самбиева, – что будете на аперитив?

Арзо смешался, он впервые слышал это слово и просто повел плечами.

– Тогда по-русски – холодную водку, «Столичную». Побыстрее.

Пока несли закуску, Баскин оживленно расспрашивал Самбие-ва о Москве, о столичных ощущениях, о погоде. После первой рюмки Баскин спросил, можно ли с Самбиевым на «ты», пожелал и с собой быть попроще. Щедро покрывая очередной кусок хлеба икрой, жало-вался, что сегодня с утра не ел из-за загруженности по работе.

Они опорожнили полбутылки водки и рассматривали меню, ко-гда послышался возглас Цыбулько. Раскрасневшийся уполномочен-ный тяжело ступал, поддерживаемый крупной накрашенной блон-динкой.

– Клара, – представилась дама Арзо, села напротив него и из то-го, что она не обратилась к Баскину, он понял – они знакомы и сего-дня уже виделись.

– Она покушает и свалит, – заплетающимся голосом пояснил Цыбулько, видя насупленный вид Баскина и, глядя на свою даму, до-бавил. – Вот, недоволен мной своячок. А зря! Ведь мы его любим? Да, мышоночек? – он хотел погладить Клару и от неловкости задел стакан с водой. – На счастье! – воскликнул он и небрежно швырнул ногой разбитое стекло в сторону соседнего столика.

– Прохор, веди себя пристойно, – посуровело лицо Баскина.

– Все-все, – развел руками Цыбулько, – мы голодные. Что есть пожрать? Официант!

Меню особым не пестрело: Баскин и Самбиев на первое заказа-ли уху, на второе – осетрину; Цыбулько с дамой – борщ по-украински и свинину.

– Вот видишь, мышонок, – после заказа говорил Прохор Аверьянович, – еврей и мусульманин постное едят.

– Прохор! – злобно фыркнул Баскин.

– Шутка, шутка, дорогой своячок, – в пьяной расслабленности расплылось лицо уполномоченного, и только сейчас, всмотревшись, Самбиев увидел, как массивный двойной подбородок Цыбулько пу-зырем вздулся меж челюстью и грудью, от излишков питья малень-кие кровеносные сосуды всплыли на носу, мясистых скулах, из-за выпуклых щек вовсе не видно ушей, и только, когда он учащенно жу-ет, их кончики чуточку выглядывают, как «ванька-встанька» прыга-ют.

Во время трапезы говорил только Цыбулько, объяснял, как пра-вильно надо есть борщ. Он окунал кусок хлеба в тарелку и, широко раскрыв рот, поглощал его. Клара была в восторге, салфеткой выти-рала жирный томат с лица уполномоченного, по привычке, всем строила глазки, со всеми пыталась быть внимательной, по-женски любезной.

Сидящий напротив Самбиев волей-неволей вглядывался в Кла-ру. Ее крупные черты лица, непомерно обведенные глаза и толстые, в красном губы кого-то ему напоминали. И как он ни противился, уп-рямые глаза частенько устремлялись к увядающей, сморщенной щели меж напоказ выставленных впечатляющих грудей.

После жаркого Баскин тщательно вытер губы, легким покашли-ванием поправил голос, умело привлек к себе внимание.

– Может быть, Клара устала от пьяных мужчин? – деликатно поинтересовался он.

– Да, да, – поддержал эту идею Цыбулько.

Дама недовольно скривила лицо, но не найдя поддержки встала.

– Дорогой, не задерживайся, – не по возрасту кокетничала она, – Я буду скучать, – на прощание последовал воздушный поцелуй.

За чисто мужским столом роль тамады взял на себя Баскин. Произнесли несколько тостов за дружбу, верность, дело. Цыбулько все время морщился, говорил, что не может пить мерзкую водку, привык к коньяку.

– Арзо, сбегай в номер за бутылкой, – попросил он.

Самбиев безропотно повиновался. Он постучал осторожно в дверь, потом решительней, услышал «входите», зашел в номер. На-встречу ему выскочила Клара в одних прозрачных трусиках, в босо-ножках на высоких каблуках. «Ой», – крикнула она, наигранно вски-нула руки, и почему-то ничего не прикрыла; развернулась, артистич-но кривляясь, побежала в апартаменты.

– Я за коньяком, – крикнул вдогонку Арзо.

Через минуту она появилась в бархатном халате, с бутылкой в руке.

– Ты в каком номере? – томно спросила она. – Этот захрапит, а мне скучно, я зайду к тебе попозже. Поболтаем.

– Нет, – отрезал Самбиев, выхватил бутылку и уже в длинном коридоре гостиницы понял, что Клара напоминает ему Марину. От этого совпадения стало противно; он скупо сплюнул, несколько раз глубоко вдохнул, проверяя себя на трезвость. Потом с легкостью вы-кинул женщин из головы, с волнением приготовился к предстоящей беседе. Он многого ожидал от нее, оттого не пьянел, был максималь-но сосредоточен, мобилизован, возбужден.

Возвращаясь к столу, Самбиев услышал концовку оживленного диспута. Сидящий спиной ко входу Цыбулько развязным басом кри-чал:

– Да я передушу всю эту чеченскую мразь! Ведь это не люди, скоты.

Самбиев сделал вид, что ничего не слышал, однако руки его дрожали. От неловкости ситуации Баскин смутился, насупил брови.

– Прохор, так нельзя. Это некрасиво.

– Что некрасиво? Наливай коньяк, – приказал он Самбиеву.

Рюмки показались Цыбулько маленькими, и он потребовал на-ливать в фужер. Он залпом осушил полбокала, стал икать.

– Запей водой, – посоветовал Баскин.

Уполномоченный послушался, вроде ему полегчало, и тут от бурной отрыжки он дернулся в конвульсии, толкнул стол, все полете-ло, облило Баскина, тот вскочил.

– Иди. Отоспись, – вконец рассердился Борис Маркович. Упол-номоченный тоже встал, его качало, он подошел к свояку, стал изви-няться, слюнявым ртом пытался поцеловать его.

– Уйди, уйди, – противился Баскин, – Арзо, отведи его.

– Нет, пока не простишь – не пойду, – стоял на своем Цыбуль-ко.

– Прощаю, прощаю. Пошел прочь, – и уже когда Самбиев под ручку уводил шефа, четко слышали. – Свинья.

Уполномоченный остановился, через плечо Самбиева пьяным взглядом надолго уперся в Баскина и, что-то промямлив в ответ, тя-жело тронулся.

У самого номера Цыбулько остановился, прижался к стене.

– Арзо, – невнятным баском шепелявил он, – этот Боря – жид, еврей. Ты его не слушай. Я – твой начальник. А он – гадюка, хитрый гад, меня свиньей обозвал. Я знаю эту сволочь, хочет награбить нас и умотать в Израиль. Сгноить его надо. Пошли зайдем, выпьем немно-го.

Вновь вернулся Арзо в ресторан. Переполненный зал гудел, как улей. Громко играла музыка, несколько пьяных кавказцев гарцевали возле эстрады. Меж столами носились официанты с подносами в ру-ках. Было весело, развязно.

Бодро выглядевший