Среди самцов - Фиона Уокер

— Опять мне одному разгребать все это дерьмо, — потягивая горькое, пожаловался Феликс. — Так всегда бывает, когда доходит до настоящего дела. На семью ему начхать. Почему, в противном случае, он столько лет прожил за границей и не давал о себе знать? Почему бросил нас с Мунго?

— Вас с Мунго бросил не Джимми, а ваш отец, — уточнила Одетта. — А Джимми так долго находился от вас вдалеке, потому что думал, что он такой же, как отец. Считал, что вам будет лучше без него. Он себя ненавидел. Понимаешь ты это или нет?

— Ума не приложу, откуда ты все так хорошо про него знаешь? — хмыкнул Феликс, откинувшись на спинку стула.

Одетта подумала, что слишком уж разболталась. Влезать в семейные разборки Сильвианов не было никакой необходимости. Недаром Сид учила ее больше слушать и меньше говорить. Извинившись, она направилась в туалет. Когда она вышла из кабинки, то обнаружила прихорашивавшуюся у зеркала Фебу.

— Ты уж меня извини, — пробормотала Одетта. — У меня и в мыслях не было злить Феликса.

Феба покачала головой:

— Феликс сам себя заводит. Он парень красивый, избалованный, считает, что все должны сдувать с него пылинки. Соответственно, напрягаться не любит. Да ему и не понадобится. Дело с Мунго так или иначе скоро утрясется. Адвокат говорит, что причин для беспокойства нет, — виновато улыбнувшись, сказала Феба.

— А что, у Мунго и вправду окончательно поехала крыша? — спросила Одетта.

— Трудно сказать, — неопределенно пожала плечами Феба. — Он всегда был какой-то неприкаянный. Думаю, он сам не знает, что может отколоть в следующую минуту, и очень этой черты в своем характере боится. А еще он мучается, что ничего путного до сих пор в своей жизни не сделал.

— Между прочим, я как раз хотела предложить ему работу. Но теперь, насколько я понимаю, ему не до того, — вздохнула Одетта.

— Работу? А чем он будет заниматься? — оживилась Феба.

— Калуму нужны люди, которые бы встречали любезно гостей и провожали до столика. Это, конечно, не метрдотель, но все-таки и не официант. Думаю, у Мунго это получится.

— Может, и получится, — произнесла Феба без особой, впрочем, уверенности. — В таком случае ему необходимо сказать об этом как можно скорее. Ты не права, когда говоришь, что ему сейчас не до того. Быть может, это его развлечет. А то он стал такой мрачный… Ни с кем не хочет разговаривать. Сидит дома, смотрит телевизор и жрет шоколад. Мы с Феликсом никак не разберем, что у него на уме. Боимся, как бы он не додумался до чего-нибудь ужасного…

Одетта отлично знала, что творится с Мунго. У него была депрессия — такая сильная, что временами ему не хотелось жить.

Когда Одетта познакомила Лидию с Ронни, последняя едва не разрыдалась от счастья. Наконец-то она нашла подходящую героиню для своего сериала. Лидия, по ее мнению, была просто создана для телевидения и имела все необходимые для звезды телешоу качества — была красива, в меру эгоистична и ветрена и обладала своеобразным чувством юмора. Короче, лучшего и желать не приходилось. Ронни не сомневалась, что телезрители будут от Лидии в восторге.

Финли, заметив, что Лидия ходит довольная, как именинница, не замедлил дать согласие на ее участие в съемках. В последнее время она основательно достала его своими ультимативными требованиями по поводу его перехода на работу к Калуму, и то обстоятельство, что кривая ее настроения неожиданно пошла вверх, не могло его не обрадовать.

* * *

Калум проводил в Фермонсо все меньше и меньше времени. Кроме того, у Одетты сложилось впечатление, что он постепенно стал отходить от руководства строительством. Положение еще больше ухудшилось из-за отсутствия Джимми и, по мнению Одетты, легко могло стать критическим. Поэтому, когда Калум заявился наконец на стройку с компанией инвесторов, Одетта, оттеснив его в сторону, завела с ним нелицеприятный разговор.

— Разве ты не понимаешь, что подрядчики и рабочие обеспокоены твоим отсутствием и, что ни день, все больше теряют веру в успешное завершение строительства? — прошипела она ему на ухо. — Не забывай также, что все оттяжки и проволочки в работе фиксируются на пленке телевизионщиками, а это еще больше усугубляет ситуацию. Я уж и не знаю, что отвечать на их вопросы.

— По-моему, ты сгущаешь краски, — поморщился Калум. — Пока все идет по расписанию. Механизм строительства работает, как часы, и я здесь не нужен.

— Еще как нужен! — вскричала Одетта. — Или тебе требуется повторение истории с «РО»? Не забывай, что мне теперь терять нечего, и отныне все шишки будут сыпаться только на твою голову. Кого ты хочешь наказать, устраняясь от участия в делах? Неужели самого себя?

— Я знал, что ты не упустишь случая надо мной поиздеваться.

— Я не издеваюсь над тобой. Я обеспокоена положением вещей. Имей в виду: если ты перестанешь руководить проектом, он рухнет и похоронит тебя под своими обломками… Слушай, а может, все дело в том, что у тебя кончаются деньги?

— Деньги у меня никогда не кончатся. У меня появился новый инвестор.

— Вот как? Кто же он, если не секрет?

— Не твоего ума дело.

— Только не говори, что твой новый инвестор — очередной гангстер, которому ты подрядился отмывать деньги. Ты и так уже в дерьме по уши. Как только телевизионщики отсюда уберутся, любитель Пикассо нанесет тебе визит, и ты узнаешь, что такое ужасы Герники.

На мгновение Одетте показалось, будто Калум смутился. Впрочем, когда она снова на него посмотрела, на его лице было прежнее непроницаемое и самуверенное выражение.

— Со всей ответственностью могу тебе заявить, что никакого отмывания не будет. Что же до нового инвестора, то он просил сохранить его имя в тайне. Так что я возложил на свои уста печать молчания, и тебе придется с этим смириться.

— Не придется. Считай, что я уволилась, — жестко сказала она.

— Если ты уволишься, я тоже брошу работать, — ухмыльнувшись, произнес Калум.

— Но ты не можешь так поступить! — воскликнула Одетта. Ей неожиданно пришло в голову, что его извращенное представление о справедливости могло внушить ему абсурдную мысль разрушить собственный бизнес в качестве компенсации за то, что он когда-то привел ее к банкротству. — Я, к примеру, сражалась за свое дело до конца. И победила бы — если бы ты меня не подставил.

— Вот как? — Калум, казалось, только и ждал, когда она это скажет. — Считаешь, стало быть, что способна работать лучше меня? В таком случае берись за дело. Я назначаю тебя ответственной за открытие «Дворца чревоугодия».

У Одетты от неожиданности и удивления даже ладони вспотели.

— Я не потяну, — прошептала она. — На меня будут давить, мне придется на кого-то давить, а я этого не переношу. У меня на это аллергия.

— Принимай тавегил. — Калум не давал ей ни минуты на раздумье. — Итак, решено. С завтрашнего дня ты здесь начальница.