Из тьмы - Елизавета Викторовна Харраби

Белое золото устроило Ренату вполне и в корне изменило её отношение к ювелирным изделиям: ничего изысканнее она доселе не встречала. Пока девушка охала и ахала на каждую подвеску с бриллиантами и рубинами, Денис выбирал обручальные кольца в соседнем зале.

Через пятнадцать минут они встретились у кассы.

— Почему ты ничего себе не выбрала? — разозлился он, узнав, что Рената перемерила все украшения из белого золота и не остановилась ни на одном.

— Золотые цацки — это скучно, — пожала плечами девушка. Денис не смог ничего возразить.

— Тогда не будем терять времени, — сказал он, — поехали в ресторан.

Они остановились в гостинице «Англеза» и сняли номер с видом на набережную. Там Рената и переоделась к ужину.

— Ты выглядишь потрясающе, — пролепетал ошеломлённый жених, когда она спустилась в ресторан в чёрном платье и с заплетёнными волосами. Он подвинул Ренате стул и поспешно сел напротив. — Но украшений всё же не хватает.

— Что поделать, если мне не понравились ни одни серьги, — игриво улыбнулась Рената.

— Это не беда.

Денис немедленно достал из кармана небольшой бордовый футляр и открыл его, показав Ренате золотое обручальное кольцо с сорока семью бриллиантами.

— Как думаешь, это украшение тебе подойдёт? — прошептал он. Рената одарила жениха умиротворённым взглядом, спокойно улыбнулась, сняла помолвочное кольцо с аметистом и надела обручальное.

— Подойдёт безупречно, — сдержанно вымолвила она.

— Фух! — Денис так комично выдохнул, что Рената расхохоталась на весь ресторан. Молодой человек шутя сделал кулаком победный жест и с облегчением заявил официанту: — Альхамдулиллях! Она согласна! Несите коньяк.

Рената рассмеялась ещё громче, застенчиво накрыв голову раскрытым меню, будто ребёнок, прячущийся от строгого воспитателя, и Денис, вконец умилённый дурачествами невесты и поражённый гротеском вечера, не сумел сдержать ответного смеха. И счастливая пара, осушив натощак по рюмке французского коньяку, с охотой приступила к праздничной трапезе.

Всю ночь они провели в гостиничном номере среди перин и подушек, почти не разговаривая. После двух лет томительной разлуки им было чем заняться помимо болтовни. Лишь под утро, когда дрова в камине азарта и похоти превратились в крохотные, едва тлеющие угольки, а у Ренаты не осталось чулок, которые можно было бы порвать в пылу страсти, влюблённые отвлеклись от телесных утех. И тогда вместе с унылым светом пепельно-розовой зари заговорило беспокойство.

— Как мы скажем родителям о помолвке? — спохватилась Рената.

— Не скажем, — просто ответил Денис. — Сразу поженимся. Есть два варианта заключения брака: долгий, но законный, либо быстрый. Какой предпочитаешь?

— Быстрый — значит незаконный? — из любопытства уточнила девушка.

Денис ответил уклончиво:

— Нужно будет всего один раз солгать работнику загса. Насколько это незаконно?

— Я считаю, что врать вполне законно, если эта ложь никому не навредит, — Рената сверкнула глазами, — а ведь она никому не навредит, правда?

— Конечно, не навредит, — хищно улыбнулся Денис и показал Ренате вновь заказанную справку о беременности. — Завтра мы уже сможем расписаться.

***

Новость о скором появлении внука в семье Кильманов обмывали до ночи. Но Ирине пришлось удалиться в спальню раньше из-за дурного самочувствия. Даже крепко заваренный каркаде Кассандры не смог раскрыть её сонные глаза и успокоить нервы. Она шумно выдохнула и положила руку на уставшее, огромное, полное любви сердце. Голова её сделалась тяжёлой.

— Ты чего? Устала? — спросил её муж.

— Голова кружится. Пойду лягу пораньше сегодня. Бельё постелю чистое.

— Отдыхай, моя родная. — Даниил поцеловал жену перед сном. — Доброй ночи.

Ира постелила свежую простыню и взялась за подушки. Расправляя наволочки одну за другой, женщина то и дело замирала от волнения. Какое счастье! Ребёнок! Счастливый сын. Счастливый муж. И она, наконец, была счастлива. Новая мысль посещала её светлую мирную голову — и новая наволочка появлялась на подушке. Мысль — наволочка. Мысль — наволочка. Сколько же у неё в спальне подушек?

Ира очнулась и поглядела на изголовье кровати. Она насчитала семь подушек: две белые у изголовья, две посередине, тоже белые, но с тонкой ручной вышивкой, и три пряно-красные думки в ногах, на шерстяном покрывале.

— Что ж такое! — вслух подивилась она собственной рассеянности. — Задумалась, глупая, и работы себе придумала на пустом месте.

Она принялась выгонять лишние подушки из наволочек, мило ворча и хихикая. И вновь застыла в задумчивости.

— А веду себя, как старуха.

Внезапно Ире стало всё понятно. «Пятьдесят один год жизни тунялся, словно сто двадцать или того больше», — подумала она и убрала красные наволочки в шкаф, аккуратно сложив их стопкой, а думки кинув в нижний ящик комода. Надела чистую сорочку. Расчесала волосы, напевая колыбельную, что пела Косте в детстве. Легла в кровать, укрывшись по грудь толстым одеялом в хрустящем после стирки пододеяльнике. Выключила прикроватную лампу. Оглядела каждый уголок тёмной спальни. После грязно-жёлтого света лампы комната казалась синей. Она не любила этот цвет, он вызывал тревогу. Она вспомнила синее бархатное платье маленькой синеглазой Джоанны. Как мило она в нём смотрелась, но как больно кусалась! Ира вспомнила синюю ветку метро. Сенной рынок. Гнилые помидоры. Серый дождь. Чёрную слякоть. Своё потрёпанное голубое платье, единственное, в котором не стыдно было ходить на работу. Вспомнила синие глаза покойного равнодушного отца, язвительную мачеху, неблагодарную сестру, тугие корсеты, холодные ночи, безденежную юность, громкое дребезжание телефона-раскладушки, бесконечные слёзы, слёзы, льющиеся без остановки по щекам, по губам, по подбородку, капающие на ладони, на хлопковую юбку, на ковёр, на подушку. Вспомнила встречу с человеком, который научил её доверять и доверяться. Как давно это было, и как это было славно! Он стал её мужем, стал отцом её ребёнка, и ребёнка назвали Костей, ведь Константин означает «постоянный». Как же Даниил любит сильные имена! И теперь её сын женился. Скоро он познает счастье отцовства. И Джоанна, её любимая сестра, стала ей по-настоящему родной. И Тёма, тяжелейшее переживание её жизни, помирился с друзьями и научился любви у своей дочери, и всё у него будет хорошо. Казалось, времени чудеснее уже не настанет. А главное, Ирина сумела простить отца. Его безответственный выбор больше не лежал мёртвым грузом на её сердце. Она освободилась от бремени. Что случится дальше, Иру не волновало: она успела передать всё, что знала и умела, Косте, а Костя научит своих детей. Душа Иры устала настолько, что еле способна была и грустить, и ликовать. Пора была уйти на покой.

Она закрыла уставшие глаза и вновь увидела яркий свет, на этот раз белый, спокойный, умиротворяющий. «Позаботься о Джоанне, Господи», — подумала Ира и погрузилась в глубокий сон. Всю ночь ей снились воспоминания. Во сне она вновь прожила свою жизнь от самого