Банкир - Петр Катериничев

На заработанные чеки супруга купила квартирку и приоделась, вроде решили столбиться в Москве — да тут я и запил… Как раз борьба началась с этим позорным явлением — по всей стране и по страшной силе!.. А я — как с цепи сорвался, по старой русской поговорке: «С этого моста — прыгать строго воспрещается!» — «А не гребет!»

Квасил, как зверь, влютую, по-черному… Да и Галя… Москва оказалась ей не по душе… Перетерпеть пьющего мужика или… Короче, пока я разбирался с распавшимся внутренним миром, быстро поменяла мужа и убыла в теплые края, впрочем оставив квартирку себе как компенсацию «морального ущерба»… Да и «разводной процесс» я провел в сумеречном состоянии…

Получилось как в сказке: жить негде, не с кем и незачем…

— А отец — что?

— Ты знаешь, был спокоен. Я же не на наркоту подсел. Да и невестка ему не нравилась… Он просто ждал…

— Пока перебесишься?

— Наверное. Как-то встретил его совершенно случайно, на Тверской, я — гонцом за винцом бегу, он — не знаю, по каким делам вышел… Спросил просто:

«Ну что, тяжко?» Я улыбнулся залихватски: «Прорвемся!» А он сказал так очень серьезно:

«Прорывайся, Сережа. Все, что мог, я тебе дал. Характер. Им все и выправляй. Я дождусь. Только… Будь поосторожнее, пожалуйста. Храбрость не уживается с безрассудством». И — пошел. А я вдруг увидел, как он постарел. Я ведь был поздний ребенок, и отцу уже было под семьдесят… И пришла вдруг мысль: а вдруг не дождется?

Я в то время тусовался по каким-то арбатским квартиркам — там их великое множество было, ничьих, полупаленых… Деньги у меня от африканских заработков еще оставались, пусть и совсем небольшие, но в конце восьмидесятых на пять баксов можно было гульнуть, как сейчас — на сотню… Масштаб цен…

Вот это я понимал хорошо. Как раз тогда прогремел первый салют грядущему «черному переделу»: некий бизнесмен, продав в загранку какое-то вторсырье и купив там компьютеры «желтой сборки», наварил так, что заволновались все первые секретари… А парень тот заявился круто: пришел и принес в мешке девяносто тысяч рублей партвзносов! Это когда первый секретарь горкома получал триста рубликов в месяц! Чинуши, что посмекалистей, осознали: все их привилегии — ничьи, пора! Труба зовет!

Все черты «судьбоносного времечка» были налицо, и начали идти как положено, поэтапно: шумиха, неразбериха, поиск виновных, наказание невиновных, награждение непричастных… И-на второй круг!

Пить я бросил разом. И пахать начал так, как раньше квасил. Оставшихся баксов хватило, чтобы проплатить приличную однокомнатную на полгода и купить костюм. Как бы ни менялись времена, униформа важна и позволяет делить людей «на взгляд»: свой — чужой. А мне предстояло помотаться по кабинетам. Большим кабинетам.

Психологию чинов я знал. Вернее — «построение». Время пока менялось втихую, и нужно было представляться: от кого?

— А отец?

— Папа даже в узких кругах не был широко известен…

— Оборонка?

— Еще какая!.. Он как раз был крайне занят: «консервировал» предприятие…

— Закрыли?

— Да откуда я знаю?! Помнишь, у Жванецкого? «На следующий день груда опавших листьев, под которой урчали мощные моторы, переехала в тайгу», а еще днем спустя: «Вся тайга вместе со снегом переместилась в Каракумы»… Тогда средства на это еще находились. А начал я с посещения райкома комсомола.

— На романтику потянуло?

— Угу. «Не расстанусь с комсомолом — буду вечно молодым…» Просто в одном райкомчике секретарил мой приятель по универу: в финансах он смыслил как кошка в арифметике, зато языком работать умел за троих и во всяких смыслах: и болтать, и лизать, и марки наклеивать. С любимым генсеком на «аверсе»…

Довольно объемистой задницей он занимал в московской комсомольской иерархии не самый крайний стул и как раз ломал голову над двойной проблемой: как побыстрее выполнить руководящее указание «старшего брата»: «Молодежь — в кооперацию» — и притом своей выгоды не упустить.

Встретились. Распили. Обсудили. Парниша — Гера Мосин — помнил меня блестящим студентом, здорово «суробившим» в финансах, да и характеристика была блестящая: «воин-интернационалист»! Как раз то, что нужно.

Первым делом зарегистрировали кооператив под звучным названием: «Юнком», что «ихними» читалось как «Universal company», нашими — как «Юный комсомолец»!

Как говорится, и акт провели, и девственность не нарушили.

— И чем собирались заниматься?

— Не собирались, а собирался. Поседевшие в комсомоле «вечно молодые» были нужны и тогда и теперь деловым людям, как восемнадцать кнопок в заднице. Ну а я… Размышлял я недолго… Шкала цен внутри Союза и вне соотносилась как кентавр с жирафом… То есть да: средняя зарплата трудящегося была шесть-восемь баксов в месяц, или сто восемьдесят рублей, но на эти сто восемьдесят человек мог вполне прилично жить и даже очень многое себе позволить. Это первое.

Второе: предприятия готовы были платить громадные деньги за оргтехнику — компьютеры, телевизоры, видики… Первыми в «пучину» частного бизнеса ринулись «челноки» и теневые «цеховики». Передо мною же стал вопрос обретения начального капитала.

Вот здесь и нужны были комсомольцы! Уже не знаю, чем там они мотивировали получение кредита, скорее всего — как и все… Если один из нынешних миллиардеров оперировал идеей создания «народного автомобиля», то мы были люди попроще — «пошьем народные джинсы к семьдесят пятой годовщине Великого Октября»! В восемьдесят девятом году еще смутно можно было себе представить, что через три года ни «ареопага» на мавзолее уже не будет, ни ликующих завод-чан — от каждого района, согласно разнарядке…

Выделили нам двести тысяч рублей. На «приобретение оборудования». Вот тут на комсомольцев пришлось накатить взятками.

— А бандитов что, не было?

— В теперешних масштабах — нет. Да и заняты они были водочкой, а в основном… Обороты там были настолько аховые… Чистая прибыль по отношению к себестоимости исчислялась тысячами процентов! Ну а с комсомольцами пришлось помучиться: просто дать им по «Жигулям»? Не отвязались бы… Пришлось подсуетиться, сунуть «в зубы» каждому по видеосалону — рублики ох как побежали, словно на счетчике в такси…

— И кем теперь эти «комсомольцы»?

— Большинство — никем. Они умели только заседать и речи говорить. Впрочем, некоторые стали. Политиками, банкирами… Но таких — немного.

— А ты как с деньгами обошелся?

— Первым делом нужно было рубли обернуть в «зелень», да еще — с «подъемом». Вот и закупился на все — шерстяных пальто.

— Фабрики «Большевик»? Их же носить было нельзя!

— Во-во. Длинные, натуральные, шинельного типа. И всю партию — в реформирующийся Китай! Тогда его «челноки» только-только осваивать стали, да и то — дальневосточники. Чистошерстяные пальто самых неходовых у нас размеров китайцам в самый раз пришлись! Обратно — пуховики, на них тогда самый бум был, и кожаные куртки. После первого оборота пароходик чуть живой купил — как раз до Находки товар доставлять…