Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен

С гребня ледяного вала открывался вид на участок, который прежде был от нас заслонен. Туман ограничивал видимость, но все же мы решили, что при известной осторожности можно будет пробиться. Да, спуск с вала потребует величайшей осмотрительности. Ибо внизу зияла огромная трещина, способная поглотить и каюров, и собак, и сани.

Мы с Хансеном шли наугад, ничего не видя. Нашей задачей было проложить след для завтрашнего перехода. Недобрыми словами отзывались мы о леднике во время этого странствия. Бесконечные петли, крюки… На каждый шаг вперед – десять в сторону. Неудивительно, что мы окрестили этот ледник «Чертовым». Во всяком случае наши товарищи бурными овациями одобрили это название.

У «Врат ада» мы с Хансеном остановились. Необычное образование… Посреди длинного ледяного вала высотой около шести метров разверзся открытый портал метра в два шириной. Вал, как и весь ледник, был очень старый и почти весь занесен снегом. Дальше к югу ледник, насколько мы могли судить, становился лучше, и мы пошли обратно, теша себя уверенностью, что как-нибудь сумеем пробиться. Понятно, и наши товарищи обрадовались добрым новостям.

Определение высоты в этот вечер дало 2540 метров над уровнем моря; у подножья ледника мы находились на высоте 2480 метров, на 700 с лишним метров ниже «Бойни». Мы отлично понимали, что придется снова набирать эту высоту, если не больше. Мысль эта нас не особенно воодушевляла. Я читаю в своем дневнике итоговую запись этого дня: «Какой сюрприз стоит теперь на очереди?» Странное путешествие: неизведанный край, новые горы, ледники и так далее – а мы ничего не видим. Вполне естественно, что мы были готовы ко всяким неожиданностям. Больше всего в этом странствии вслепую мне не нравилось то, что будет трудно – даже очень трудно – опознавать местность на обратном пути. Ладно, этот ледник, что пересек наш курс, и все наши пирамидки должны нас выручить. Вряд ли мы промахнемся по ним, когда пойдем назад. Ведь главное для нас – найти спуск на барьер там, где мы поднялись. Иначе нас ждут большие неприятности. Дальше читатель увидит, что я не зря боялся заблудиться. Нам помогли пирамидки, так что конечной победой мы обязаны своей собственной осторожности и предусмотрительности.

На следующее утро, 30 ноября, была куда более ясная погода и мы смогли довольно хорошо осмотреться. Оказалось, что две горные цепи на 86° южной широты соединяются в могучий хребет с вершинами от 3000 до 4500 метров, который уходит на юго-восток. Крайней вершиной, которую мы видели на юге, была гора Нильсена. Горы Хансена, Вистинга, Бьоланда и Хасселя составляли, как мы это определили еще накануне, отдельный массив, лежащий в стороне от большого хребта.

Каюрам пришлось жарко в это утро. На таком участке, какой нам предстоял, от них требовалось большое терпение и умение. Малейшая ошибка, и сани вместе с собаками мигом отправятся на тот свет. Тем не менее мы удивительно быстро прошли путь, разведанный накануне. И вот уже перед нами «Врата ада». Бьоланд сделал здесь превосходный снимок, на нем хорошо видно, какие трудности были на этом участке. На переднем плане, под высоким снежным гребнем, обрамляющим широкую, кое-где занесенную снегом трещину, видны отпечатки лыж. Это фотограф, проходя через снежный мост, несколько раз топнул, проверяя его прочность. Рядом со следами виден провал, сверху голубой, а в глубине – совсем черный. Фотограф благополучно прошел в оба конца по мосту, но рисковать санями и собаками мы не собирались. На фотографии как раз видно, что сани развернуты в другую сторону. Мы с Хасселем – две черные фигурки вдали – ищем другой путь.

В этот день пройденный этап был невелик, всего 15 километров по прямой. Правда с учетом всех вынужденных петель и крюков выходило не так уж мало. Мы поставили палатку на хорошей, надежной площадке, вполне довольные итогом дня.

Высота над уровнем моря была 2635 метров. Солнце стояло на западе, освещая могучий горный массив. Сказочный ландшафт – белое и синее, красное и черное… Нет слов, чтобы передать эти краски. Несмотря на хорошую видимость, мы не торопились успокаиваться. Юго-восточная часть горы Нильсена терялась в плотной, темной мгле, позволяя предположить, что там может быть продолжение.

Гора Нильсена… Я не видел более красивого массива. Вершины самой различной формы вздымались вверх, отчасти скрытые летящими клочьями тумана. Некоторые из них были острыми, но преобладали округлые и продолговатые. Тут и там по крутым склонам низвергались переливающиеся на солнце ледники, создавая внизу дикий, хаотический ландшафт.

Но всех удивительнее была гора Хельмера Хансена. Ее круглая, будто опрокинутая чаша, вершина была накрыта причудливым ледником, настолько разрушенным, что глыбы торчали во все стороны, словно иглы ежа. И все это сверкало на солнце – изумительная картина. Во всем свете нет другой такой горы. Бесценный ориентир! Уж ее мы ни с чем не спутаем на обратном пути, как бы изменившееся освещение ни преобразило вид местности.

Разбив лагерь, мы организовали разведку. Вид из лагеря открывался не очень утешительный, но, может быть, на деле рельеф окажется несколько лучше? Нам повезло со снегом. Ведь кошки были оставлены на «Бойне», и нам пришлось бы туго, если бы вместо крепкого фирна мы нашли здесь гладкий лед.

Все выше и выше, среди грозных расселин и трещин шириной в десятки и глубиной в сотни метров… Невеселая картина. Впереди, сколько хватал глаз, поднимался вал за валом, и за каждым прятались широкие расселины, которые надо обходить. Мы упорно пробивались вперед, какими бы долгими и трудными ни были обходы. Шли без веревки, потому что трещины были ясно видны, не оступишься. И все-таки веревка тут была бы не лишней. Только мы нацелились перевалить через очередной гребешок – он выглядел вполне крепким и безопасным, – вдруг под лыжей Хансена сзади провалился снег. Мы не могли отказать себе в удовольствии заглянуть в дыру. Картина была настолько несимпатичная, что мы условились провести собак и сани в обход этого места.

Не проходило дня, чтобы мы не хвалили наши превосходные лыжи. Частенько спрашивали друг друга, где бы мы были сейчас без них. И отвечали: скорее всего, на дне какой-нибудь трещины или провала. Для нас, родившихся и выросших с лыжами на ногах, еще при чтении литературы о строении и поверхности барьера было очевидно, что без них не обойтись. Это подтверждалось с каждым днем, и можно смело сказать, что лыжи сыграли не только очень важную, но пожалуй, даже наиважнейшую роль в нашем походе к Южному полюсу. Много раз нам на пути попадались такие пересеченные участки, что без лыж мы бы далеко не ушли. А об их роли на глубоком рыхлом снегу и говорить нечего.

После двухчасовой разведки мы решили повернуть назад. С гребешка, на котором мы стояли, открывался очень обнадеживающий вид. Правда, мы уже столько разочаровывались на этом леднике, что стали совсем недоверчивыми. Только настроимся на то, что еще один вал – и нашим испытаниям конец, дальше откроется свободный путь на юг, как оказывается, что за валом рельеф чуть ли не хуже прежнего. Но на сей раз в воздухе, как говорится, повеяло победой. Может быть, все дело в инстинкте? Не знаю, одно верно: обсудив перспективу, мы с Хансеном оба согласились, что вон там, за последним валом, мы отпразднуем победу над ледником. Нам страшно хотелось заглянуть за него, но надо было обходить столько трещин, да и, по чести говоря, мы устали.