Божьи воины - Анджей Сапковский

Лежащий на полу темный тоже кричал. Тоже тонко, отчаянно,умоляюще. Подавился, когда Рейневан со всей силы пнул его по губам. Когда егоподняли с пола, он бормотал, плевался кровью и зубами, тряс головой, сверкалбелками глаз, размякал, обвисал. Рейневан примерился, но кулака ему сталонедостаточно, он был совершенно неадекватным. Мир вокруг сделался ослепительноярким, белым, светящимся. Он толкнул путника на столб, схватил со стола жбан,жбан разлетелся при первом же ударе, Рейневан нащупал на столе толстый посох,ударил опирающегося о столб по руке выше локтя. Хрустнуло, темный заскулил какпес. Рейневан ударил еще раз, изо всей силы, по другой руке. Потом по ноге.Падающего ударил по голове, лежащего на полу ударил в живот, другой ногойдобавил под живот. Темный уже не кричал, только конвульсивно дергался, дрожалкак в лихорадке. Рейневан тоже дрожал. Отбросил посох, встал на колени належащем, схватил за волосы, в бешенстве принялся колотить того затылком подоскам. Чувствовал, как ломаются и поддаются кости черепа. Словно яичнаяскорлупа. Кто-то схватил его, насильно оттащил. Самсон.

— Довольно, — повторял гигант, крепко держа его. — Довольно,довольно, довольно. Опомнись!

— Если так, — кашлянул Жехорс, — должна в вашем исполнениивыглядеть конспирация и скрытность, то я вас от всего сердца поздравляю.

— У нас миссия, — добавил Бисклаврет. — А теперь нас станутпреследовать за убийство. Рейневан! Что на тебя напало? Зачем ты его так...

— Видимо, была причина, — обрезал его Шарлей.

— Ага, — догадался Жехорс. — Догадываюсь. Адель Стерча.Рейневан! Ты же обещал...

— Замолкни.

Вокруг головы лежащего расцветала огромная, блестящая,черная при свете каганков лужа. Шарлей присел рядом, взял его за виски, крепкосжал, резко и сильно свернул. Хрустнуло, мужчина напрягся. И обмяк. Рейневанвсе еще видел все это в тональности светящейся искристой белизны. Слышал всекак сквозь воду. Ноги были ватными, если б не объятия Самсона — он бы упал.

Шарлей поднялся.

— Ну что ж, Рейнмар, — холодно сказал он. — Первый жизненныйрубеж у тебя уже позади. Но ты еще многому должен научиться. Я имею в видутехнику.

— Бежим отсюда, — сказал Бисклаврет. — Да побыстрее.

— Верно, — сказал Самсон.

* * *

Они не разговаривали. Убегали молча, галопом, по течениюБелой в Клодзкскую котловину. Неведомо когда оказались на перепутье, на тракте,идущем по правому берегу Нисы. По большой дороге с юга тащились толпы беженцев.В панике и замешательстве.

Они смешались с толпами. Никто не обращал на них внимания.Никто ими не интересовался. Никто их не преследовал. Никого не интересовалозаурядное преступление, ничего не значащее убийство, незначительная жертва,незначительный исполнитель. Были дела поважнее. Гораздо важнее. Гораздоопаснее. Вибрирующие в ломких голосах бегущих с юга людей.

Бобошев сожжен. Левин сожжен. Замки Гомоле и Щерба осаждены.Междулесье в огне. По долине Нисы, сжигая и убивая всех подряд, идутзахватчики. Могучая, многотысячная армия гуситских кацеров. Сволочная ратьсирот под командой сволочного Яна Краловца.

Почти спустя полвека, крутясь на жестком табурете, старыймонах-летописец из Жаганского монастыря августинцев поправил и подровнялпергамент на пюпитре, обмакнул перо в чернила.

ln medio quadragesime anno domini MCCCCXXVIII traxeruntcapitanei de secta Orphanorum Johannes dictus Krahwycz, Procopius Parvus dictusProkupko et Johannes dictus Colda de Zampach in Slesiam ситСС equites et IVmilia peditum et cum CL curribus et versus civitatem Cladzco processerunt.Civitatem dictam Mezilezi et civitaiem dictum Landek concremaverunt et pluresvillas et opida in eodem districtu destruxerunt et per voraginem ignis magnumnocumentum fecerunt...

Монах поднял голову, испуганно потянул носом. Но это всеголишь сжигали сорняки в монастырском саду.

в которой Рейневан пытается помочь захватить город Клодзк —усиленно, яростно и различными способами, то есть, как полвека спустя напишетлетописец: per diversis modis .

Клодзк, панораму которого они увидели утром, оказалсяпритулившейся к склону горы массой красных крыш и золотых стрех, спускающихсяпо склону в самый низ, до вод омывающей взгорье Млыновки. Смотрящийся в потокшироко разлившейся здесь Нисы склон венчала возвышающаяся над городом,украшенная башнями, Замковая гора.

Дорогу по-прежнему заполняли повозки беженцев, их воняющеехозяйство и их воняющие дети. Чем ближе в городу, тем все больше становилосьтелег, гул разрастался, дети, казалось, самопроизвольно размножались, а воньрезко набирала силу.

— Перед нами Старый Конский Тарг, — указал Жехорс. — Ипригород. Выгон. Сейчас будет мост через Едловник.

Едловник оказался быстрой речкой, а мост был намертвозапружен. Рейневан и компания не стали ждать, пока дорога освободится, попримеру других конников погнали коней в воду, без труда форсировали речушку.Дальше по обеим сторонам дороги уже стояли хаты, клети, сараи, люди занималисьповседневным трудом, не обращая на проезжающих никакого внимания, если несчитать мимолетных взглядов.

Они какое-то время ехали довольно быстро, но наконец ихснова задержала очередная пробка. На сей раз ее уже невозможно было объехать.

— Мост на Нисе, — сказал Бисклаврет, поднимаясь настременах. — Это там закупорило. Ничего не поделаешь. Надо ждать.

Они ждали. Очередь передвигалась медленно, в темпе,позволяющем любоваться ландшафтом.

— Ого, — буркнул Жехорс. — Вижу много перемен. Стены и башниотремонтированы, на берегах Млыновки — валы, заграждения, новенькиечастоколы... Пута времени зря не терял. Чует, видать, дело носом.

— Кое-чему, — ответил Шарлей, — его научил третьегодний рейдАмброжа. А это видите?

Толкотню на дороге усилили телеги, нагруженные животными,камнями и связками болтов.

— Готовятся к обороне... а там что творится? Разбираютстроения?

— Монастырь францисканцев, — пояснил Бисклаврет. — Правильноделают, что разваливают. При осаде он был бы готовой осадной башней, вдобавоккаменной. Самая большая дальность боя пушек — четыреста шагов, шары,выстреленные с монастырской стены, попадали бы в середину города, в самуюратушу. Умно делают, что разрушают.

— При разрушении, — заметил Шарлей, — активнее всеготрудятся сами францисканцы, работают, как я вижу, с удивительным жаром,прямо-таки радостно. Воистину символичная игра судьбы. Сами собственныймонастырь разрушают, к тому же с охотой.

— Я же сказал, расторопно действуют. Но толкучка на мосту...Черт побери... Контролируют или как?