Божьи воины - Анджей Сапковский

— О вы, грешники и паршивцы. Надвигается ваш конец, —воодушевленно читал он. — Я терпелив, но если вы с Римом, с этой вавилонскойбестией не порвете, то прокляну я вас вместе с Отцом моим и ангелами моими навеки веков. Ниспошлю на вас град, огнь, молнии и бури, дабы погибли ваши труды,и изведу ваши виноградники, и заберу у вас всех овец ваших. Буду карать васскверным воздухом, наведу на вас великую нужду. Запрещаю отдавать десятинунегодным папистам, пресвитерам и епископам, слугам антихристовым; запрещаюслушать их. А кто отступит, тот не узрит жизни вечной, а в доме его народятсядети слепые, глухие и пархатые...

Слушатели крестились с искривленными ужасом лицами. Шарлейругался себе под нос. Самсон спокойно молчал и прикидывался идиотом. Рейневанвздыхал, но уже ничего не предпринимал и ничего не говорил.

Долина Белой вывела их прямо в Клодзкскую Котловину. Наотдых они остановились в корчме у селения Желязно. Обилие строений и корчем неудивляло; они двигались по торговому пути, которым особенно любили пользоватьсякупцы, желавшие по дороге в Чехию обойти клодзкские мыта[222] итаможенные пункты. Учитывая значительною высоту Крутвальдского перевала, дорогабыла слишком тяжела для нагруженных телег, но купцы, странствующие налегке,часто выбирали именно эту дорогу. Компания избрала ее по другим причинам.

В корчме в Желязне, кроме купцов, путников и привычных впоследнее время военных беженцев, задержалась группа вагантов, комедиантов ивеселых жаков, создававших много шума и замешательства. Жехорс и Бисклаврет,конечно, не выдержали. Искушение было слишком велико. После того, как былирассказаны несколько весьма сальных анекдотов относительно папы, вроцлавскогоепископа и вообще клира, началась игра в политические загадки.

— Римская курия овечек пасет? — вопрошал Жехорс.

— Потому что с них, шерсть стрижет! — хором отвечали ваганты,колотя кружками по столу.

— А теперь внимание! — кричал Бисклаврет. — О римскойиерархии. Кто угадает? Virtus, ecctesia, clerus, diabolus! Cessat, calcatur,errat, regnat!

— Добродетель гибнет! — Жаки быстро соединяли слова в пары.— Церковь давит! Клир блудит! Дьявол правит!

Корчмарь крутил головой, несколько купцов демонстративноотвернулись спинами. Явно не нравилась вагантская потеха и пятерым одетым вкоричневое странникам за соседним столом. Особенно одному из них, субъекту скожей темной как у цыгана.

— Тихо, вы! — наконец потребовал темный. — Тихо, вы не однив доме! Поговорить невозможно из-за вашего крика!

— Ого! — ответили ваганты. — Гляньте-ка! Диспутант нашелся!Кто б подумал!

— Заткнитесь, сказал я! — не сдавался темный. — Довольноозоровать.

Ваганты заглушили его свистом и поддельными звуками ветров.Но забавляться продолжали уже немного потише, по меньшей мере на несколькотонов ниже. Возможно, поэтому как раз и произошло то, что произошло. СлухРейневана больше не приглушал смех, вызванный глуповатыми анекдотами о папах,антипапах, епископах и приорах, а сам Рейневан начал прислушиваться к другимзвукам и голосам. Он и сам не знал, когда из бестолковщины и хаоса выловилнечто иное, а именно обрывки разговоров тех пяти бурых путников. Что-то было вих беседе, что-то такое, что привлекло его слух, какое-то слово, порядок слов,фраза. Может, имя? Сам не зная почему, Рейневан смочил палец в вине и начертална столе знак Супирре, применяемый для подслушивания. Поймав на себе удивленныйвзгляд Самсона, Рейневан сухим пальцем повторил знак, нарочно выйдя за пределылинии, увеличивая его. И сразу же стал слышать четче.

— Можно узнать, — мягко проговорил Самсон, прекращаястругать веточку, — что ты задумал?

— Пожалуйста, не мешай. — Рейневан сосредоточился. —Супирре, spe, vero. Aures quia audiunt[223]. Супирре, spe,vero.

Он начал слышать каждое слово, прежде чем прозвучалозаклинание.

— Чтоб я сдох, если вру, — говорил тип с темным лицом. —Такой фигуры я ни у одной бабы не видел. Никогда, Груди, как у святой Цецилиина картине в церкви, а твердые, прямо мраморные, когда она навзничь лежала, ониторчали. Неудивительно, что князь Ян так сдурел от той французицы.

— Но потом поумнел, — фыркнул другой. — И отделался от нее.Приказал в яме запереть.

— За что да вознаградит его Бог, — захохотал темный. — Иначене было бы нам дано попользоваться ею. А было, говорю вам, такое пользование,что ого-го. Мы там, в зембицком закутке, кажную ночь собирались... И кажнуюночь ее сообча... Защищалась она, говорю вам, так яро, не раз морды нам не хужекошки исцарапывала... Но из-за этого утеха еще лучшее была.

— И не боялись? Что заколдует, сглазит? Говорили, мол,бургундская ведьма с дьяволом в сговоре. Вроде бы сам каменецкий аббатсказал...

— И верно, — признался темный, — не совру, вначалепобаивалися мы. Но охота победила, хе, хе. Что, часто вам случается дратькрасотку, которую прежде сам милостивый князь Ян Зембицкий на атласах крутил?Кроме того, нас успокоили те тюремные прислуги, мол, они уж три года какнасильно трахают всех молодок, которые туды попадают, а уж с обвинением вчародействе — боле всего. Трахают их как хотят. И никому ничего не было.Перебирают с этими чарами-то.

— А поп на исповеди?

— А что мне поп? Я вам правду толкую, не видели вы ее, туАдельку, значит. Увидели бы, догола раздетую, мигом бы у вас страхи улетели. Вкоторую-то ночь мы ее...

Того, что случилось в которую-то ночь, компаньоны темногоуже никогда не смогли узнать. Рейневан начал действовать как в трансе, почтибессознательно. Встал, как двинутый пружиной, подскочил, с размаха саданулболтуна кулаком по лицу. Хрустнул нос, брызнула кровь, Рейневан качнулся вбедрах, ударил еще раз. Получивший удар взвыл, взвыл так душераздирающе ижутко, что корчма замерла. Люди начали пробираться к дверям. Спутники воющеговскочили, но стояли словно окаменев. А когда получивший третий раз темныйсвалился с лавки на пол, сбежали. Бисклаврет и Жехорс вытолкали к выходу жакови вагантов, Шарлей придержал подбегающего корчмаря. Девка-прислужница приняласьтонко кричать.