Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Я - Анита Блейк. Я истребительница вампиров и...

- Я знаю, как тебя зовут, - оборвал он меня. - И знаю, ктоты такая.

Последние слова мне не понравились. Они меня насторожили.

- И кто же я?

- Ты - лупа клана Тронос Роке, и ты обратилась за помощью кмоему клану, не оказав чести ни мне, ни моей лупе. Ты вошла в мои земли безразрешения. Ты обратилась прямо к моему варгамору, и ты не принесла нам дани.

С каждым словом росла его сила, будто стоишь в теплой водепо шею и знаешь, что, если она сейчас прибудет, ты утонешь.

Зато теперь я поняла правила. Я его оскорбила, и этооскорбление я должна смыть. Я решила попробовать рассудительные оправдания,хотя мало верила в их успех. И правая рука стала уставать. Черт, и левая тоже!Та хреновина за стойкой громоздко шевелилась, и это было слышно. Судя по звуку,она побольше вервольфа.

- Я прилетела сюда по делу полиции. Я появилась в твоихземлях не как лупа клана Тронос Роке. Я прибыла в качестве Аниты Блейк,истребительницы, и только.

- Но ты обратилась к моему варгамору.

Он шлепнул Ники по ляжке, и это, кажется, было больно,потому что Ники зажмурился и задергался, стараясь подавить вопль.

- Я только после разговора узнала, что Ники - твой варгамор.Мне никто не говорил, что в этом баре - твое логово. Ты Ульфрик, ты умеешьчуять ложь. И ты знаешь, что я говорю правду.

Он слегка кивнул:

- Ты говоришь правду. - Он посмотрел на карлика на стойке ипотрепал его, как треплют по холке собаку, хотя обычно собака не вздрагивает ине пытается отодвинуться. - Но он знал, что он мой варгамор. Ники знал, что тылупа другого клана. Это было одно время животрепещущей темой - человеческаялупа.

- Лупой часто называют подругу Ульфрика, - сказала я.

Он повернул ко мне взгляд золотистых глаз, и золото казалосьярче в обрамлении черных бровей.

- Ники согласился тебе помочь, но и после этого он непосоветовался со мной и даже не поставил меня в известность. - Он низкозарычал, и мурашки у меня на спине снова встрепенулись. - Я Ульфрик. Я здесьвожак!

Он залепил Ники пощечину, и из носа карлика потекла свежаякровь.

Мне очень хотелось остановить избиение - просто из принципа,но не настолько хотелось, чтобы за это умирать. Так что я стояла и смотрела,как течет кровь у Ники Бако. Мне это не нравилось, но я это допустила. Левуюруку начинала сводить судорога. Либо надо было открывать огонь, либо убиратьоружие. С вытянутыми так долго руками спина и грудь уже начинали болеть.

- Анита, - сказал Эдуард, и по интонации все было ясно. Онговорил, чтобы я поторопилась.

- Послушай, Ульфрик, я не хочу лезть в разборки чужой стаи.Я только пытаюсь сделать свою работу. Спасти от смерти ни в чем не повинныхлюдей.

- Люди - штука забавная, - сказал он. - Секс и еда прямо вмашине. Но человечиху не делают королевой!

Голос его взлетел на последнем слове. Вой толпы эхом емуответил. Толпа шагнула еще ближе.

- Анита, - повторил Эдуард, и на этот раз в его голосе былопредупреждение.

- Я над этим работаю, Эдуард.

- Работай быстрее.

- Ульфрик, ты расист, - заявила я.

- Что? - вытаращился он на меня.

- Я - человек, так что меня можно трахать, можно убивать, нонельзя признать равной себе? Ты расист и волчий шовинист.

- Ты приезжаешь на мою территорию, просишь помощи у моейстаи, не приносишь дани ни мне, ни моей лупе и еще обзываешься?

То ли он подал какой-то экстрасенсорный сигнал, то лидостаточно было его злости, но двое гигантских волков встали и двинулись,крадучись.

Левая рука у меня уже заметно тряслась. Тварь за баромбушевала и, судя по звуку, была здоровенной и свирепой. Левая совсемотказывала, а мне нужны были обе.

- Ты умрешь первым, Ульфрик, - сказала я.

- Чего? - Он вроде засмеялся при этом вопросе.

- Если они на нас кинутся, я тебя застрелю. Что бы послеэтого ни случилось, ты будешь мертв. И лучше останови своих волков-переростковтам, где они сейчас.

- У тебя так трясется рука, что ты вряд ли кого убьешь.

Тут пришел мой черед смеяться.

- Ты думаешь, у меня рука дрожит, потому что меня совестьмучает при мысли тебя пристрелить? Мальчик, ты не на такую напал. Посмотри намою правую, Ульфрик, - она не дрожит. У меня ходячий труп выкусил кусок левойруки пару дней назад, и она еще плохо работает, но можешь мне поверить - я кудацелюсь, туда и попадаю. - Обычно в этом месте я гляжу жертве в глаза в упор,давая знать, что не блефую, но сейчас мне приходилось делить внимание междуУльфриком, его свитой и стойкой бара. - Сколько своих волков готов ты принестив жертву своей уязвленной гордости?

Он смотрел на меня очень пристально, и за хвастовством игордыней виден был ум. Там, внутри, был кто-то, с кем можно договариваться.Иначе нам бы всем предстояло погибнуть. Не из-за дела, которым мы были заняты,а потому что когда-то я была подругой Ричарда. Глупо умирать из-за такого.

- Дань. Я требую дани от лупы клана Тронос Роке.

- Это в смысле - подарка? - уточнила я.

Он кивнул:

- Если подарок такой, как надо.

Если бы я приехала в Альбукерк с Ричардом и по личному делу,я бы знала, что должна принести дар местной стае. Обычно даром бываетсвежеубитая добыча, драгоценности для лупы или что-нибудь мистическое. Смерть,драгоценности, магия. Никаких драгоценностей у меня не было, кроме ожерельяЛеоноры, а я не знала, какое оно может оказать действие на кого-то другого.Насколько я знала, может даже и повредить. Так что оно останется у меня.

Я опустила левую руку. Во-первых, она так дергалась, чтовряд ли я из этого пистолета могла бы во что-то попасть. Во-вторых, не имеетсмысла наводить пистолет, если не собираешься убивать. В-третьих, просто руказаболела.

- Дай мне слово, что, если я поднесу тебе подходящийподарок, мы уйдем целыми и невредимыми.

- Ты поверишь слову рецидивиста, наркоторговца и главаряшайки байкеров?

- Нет. Но я поверю слову Ульфрика клана Сломанного Копья.Ему я поверю.

Существуют правила, и если он нарушит слово Ульфрика, тоуронит свою репутацию. И так его позиция недостаточно крепка, если варгамор, хотьи сильный маг, но всего лишь человек, мог бросить вызов его власти. Он ненарушит своего слова, данного перед лицом всей стаи.

- Я, Ульфрик клана Сломанного Копья, даю тебе слово, что выуйдете целыми и невредимыми, если ваш дар будет достойным.