Обсидиановая бабочка - Лорел Гамильтон

- Ты хотела видеть, как он бежит, - сказал Эдуард. - Стоитли так мелочиться.

- Может быть, но зато весело, - согласилась я.

Он включил передачу, и Арфа сделал неуклюжий рывок. К машинеон подоспел, когда Эдуард уже отъезжал. Он прямо рухнул, опираясь мясистойручищей на капот.

Эдуард остановился. Мое стекло скользнуло вниз, я посмотрелана Арфу с любопытством. У него на голой груди выступила испарина, дышал ончасто и хрипло.

- ...твою... мать, - выдохнул он.

- Ты что-то хотел? - спросила я.

- Босс говорит... все... заходите.

Он оперся на капот обеими руками, стараясь перевестидыхание.

- О'кей, - сказала я.

Эдуард припарковался у тротуара, и Арфе пришлосьотодвинуться, освобождая место. Мы снова вылезли из машины. Арфа все еще дышалс трудом.

- Аэробика - ключ к здоровому сердцу, - сказала яприветливо, пока мы ждали, чтобы он нас повел в бар.

- Пошла ты на...

Я подумала, не полезть ли опять в машину, но этой игрой яуже добилась чего хотела - говорить с Бако, но только в присутствии своейподдержки. Я достигла нужной цели. Остальное было бы чистым ребячеством. Пустья мелочна, но не настолько.

Отдышавшись, Арфа снова стал силовиком в темных очках, сбесстрастным лицом. Он зашагал обратно, опустив руки с полусогнутыми пальцами,как можно лучше изображая ходячую гору мышц. Его неотмирная энергия плясала помоей коже - всего лишь легкий шепот силы, которая будто непроизвольно вытекалаиз него. Это, наверное, означало, что Арфа выведен из себя. При сильных эмоцияхскрывать энергию становится труднее.

На обратном пути мы все молчали. Мужчины обычно не оченьумеют вести бесполезную светскую беседу или не видят в этом необходимости, я жевся сосредоточилась на том, чтобы идти нормально, не выдавая, насколько труднобыло бы мне поддерживать непринужденную болтовню.

Арфа придержал для нас дверь. Я посмотрела на Эдуарда, онответил мне ничего не выражающим взглядом. Отлично. Я прошла вперед, остальныеза мной. Три дня назад я нервничала, шагнув в эту темноту, откуда поднималсяприлив гудящей энергии вервольфов. Но это было три дня назад, и мало во мне стех пор осталось страха. Все тело болело, но сама я как-то странно онемела. Можетбыть, я наконец переступила ту линию, за которой уже давно живет Эдуард. Можетбыть, я действительно никогда ничего чувствовать уже не буду. Когда и эта мысльменя всерьез не напугала, я поняла, что дело совсем плохо.

Мне понадобилась секунда, чтобы глаза привыкли к темноте, ноблагодаря не зрению, а коже на затылке я почувствовала, что не все тут хорошо.Я не стала сомневаться в своих ощущениях, а взялась за рукоять браунинга подрубашкой - плевала я на то, что тем самым выдам наличие оружия. Дураки они былибы, если бы подумали, что я пришла без оружия. А байкеры клуба "Лослобос" уж в этом вопросе точно не дураки.

Ники Бако лежал на стойке с привязанными к лодыжкам руками,и веревки были скручены в подобие рукояти, как на тюке. Окровавленное лицоукрасилось синяками, и эти травмы были куда свежее моих.

У меня пистолет оказался в руке, и я скорее почувствовала,чем увидела, как трое моих спутников рассыпались веером, так что мы стали какуглы коробки, в каждом из которых оказалось по пистолету. Из своих углов мывзяли под наблюдение конкретный сектор зала, и нравимся мы друг другу или нет,но я твердо знала, что каждый, даже Олаф, за своим сектором проследит. Приятнобыть в чем-то уверенной.

В мой сектор попала стойка с лежащим Ники, высокий бородатыймужчина с хвостом волос, переброшенным через плечо, два волка размером с пони итруп мужчины, таращившийся невидящими глазами в зал. Перерезанное горлонапоминало орущий красный рот.

Периферийным зрением я заметила, насколько плотно набит залтелами. Энергия висела в воздухе удушающе густо. Услышав шум справа, я сделалатри вещи одновременно: выхватила левой рукой "файрстар", наставилаего на бородатого и стрельнула глазами в сторону шума. Очень кстати пригодиласьмоя тренировка в стрельбе левой рукой. Тяжелый скользящий звук повторился из-застойки. А стойка была в моем секторе зала - мне, так сказать, играть этот мяч.Толпа подалась, как дрожащий прилив, собирающийся нас поглотить. Многих мы моглибы перестрелять, но их тут больше сотни, и если они бросятся все сразу, намконец.

Страх стянул мне узлом живот, запульсировал в горле.Онемение прошло, смытое приливом адреналина и мускусным запахом волков. В этомтесном и темном зале волков было больше, кроме тех двух, что стояли передомной. Я их чуяла. Снова стянуло живот, но не от страха. Метки, связывающие меняс Ричардом, с его стаей, снова ожили. Они загорелись возрожденным из искоркипламенем, ожидающим пищи, чтобы расти. Только этого не хватало. Ладно, этопотом. Отвлекаться нельзя.

Мужчина с хвостом волос стоял и улыбался. Он был красивгрубоватой красотой, тюремной татуированной красотой. Даже в полумраке глазаего мерцали волчьим янтарем, нечеловеческие глаза. Я знала, кто передо мной.Это был их Ульфрик, царь волков. Он стоял отдельно, а остальные волки топталисьв стороне, подальше от центра зала, и все равно его сила перекрывала их силу.Она заполняла свободное место в зале, висела в воздухе, наэлектризованнаягрядущим громом.

Мне даже пришлось проглотить слюну, чтобы заговорить.

- Привет тебе, Ульфрик клана Лос Лобос. Что стряслось?

Он запрокинул голову и захохотал - от души, но смехзакончился воем, от которого у меня мурашки по спине поползли.

- Отличный эффект, - сказала я. - Но я пришла сюдаофициально, по делу о расследовании убийств. Ты наверняка о них слышал.

Он повернул ко мне пугающе светлые глаза.

- Слышал.

- Тогда ты знаешь, что предмет расследования - не твоя стая.

Он небрежно положил руку на Ники, который тут же заскулил,хотя я не думаю, что это было действительно больно.

- Ники - мой варгамор. Если полиция хочет говорить с ним,сначала она должна спросить у меня.

Он улыбнулся настолько, что стали заметны его человечьизубы. Ульфрик не показывал клыков.

- Прошу прощения. Единственная другая известная нам стая,имеющая варгамора, не требовала сначала обращаться к Ульфрику. Приношу своиизвинения за мой недосмотр.

Я не знала, что хочет делать Ульфрик, но надеялась, что онне станет медлить, поскольку долго простоять с пистолетом в каждой руке мнесейчас было бы невозможно. Я тренировалась в стрельбе с левой руки, но всеравно она оставалась слабейшей из двух, а от укуса мышцы на ней уже началимелко дрожать. Или я смогу скоро ее опустить, или она затрясется.

- Если бы ты была из полиции, я бы эти извинения принял.Полиции мы всегда рады помочь. - При этих словах в плотно набитом залепослышались смешки. - Но я здесь ни одного полицейского не вижу.