Странная погода - Джо Хилл

Не все так кошмарно, хотя несколько дней казалось, что кошмар на пороге. Единственный из коллег Чарли Блейка, ученый по имени Али-Рубайят, находился в Лондоне, когда Грузию поджаривали на пяти миллионах градусов по Фаренгейту[119]. Хотя образование кристаллов не входило в сферу его исследований, в его компьютере хранились важнейшие файлы, и ученые из Кембриджа сварганили нейтрализующий реактив, прекращающий рост кристаллов и способный, по-видимому, превратить дождь опять в нормальный. В половине случаев это получалось в лаборатории, однако ни у кого не было уверенности, что реагент добьется того же в природных условиях.

Помню, как Йоланда посылала мне фотографии облаков и рассказывала, что ей виделось, когда она смотрела на них. Вот это было райским островом для нас двоих, где мы жили бы до скончания дней в юбках-хулу, кормя друг друга ананасами. Вот то было большим дымчатым ружьем, которое пригодилось бы нам для стрельбы по луне. Еще одно было камерой самого Бога, фотографирующего нас, когда мы целовались. Сейчас же, глядя на облака, все, что я вижу, это оружие массового уничтожения.

Вот так мы и дошли до реального времени… все мы следим в Интернете (в том, что осталось от Интернета), играя роль очевидцев того, как дроны взлетают из Хитроу для распыления нейтрализующего реагента. Если они смогут взлететь. Сегодня вечером есть 60-процентная вероятность, что в той части Соединенного Королевства произойдет выпадение иголок.

Я сама буду следить – на диване с Марком ДеСпотом, который устроил себе берлогу в старой квартире Андропова и часто ковыляет вверх по лестнице узнать, как у меня дела. Вокруг нас усядутся полдюжины урчащих кошачьих. Мы с Марком занимаемся тем, что спасаем в нашей округе кошек. Или на самом деле я их спасаю, а он с ними возится и дает им глупые клички, вроде Кварт Плата и Наз Автра. Движения его не так быстры и ловки, как бывало, хотя Марк уверяет, что довольно скоро он всем покажет, на что способен в смысле хвоста накрутить.

Менее чем на четверти земной суши имеется доступ к Всемирной паутине, но все, у кого он имеется, настроятся на величайший публичный научный эксперимент со времен высадки на Луне. Уверена, что мои соседи из секты кометы будут следить за ним, причем и Старшой Бент, и его падчерицы, и Андропов – с надеждой, что реагент не сработает. У них конец света уже намечен всего через пару недель. Ошибиться в очередной раз… о таком им и думать тошно.

Что до меня, то я держу пальцы скрещенными, а сердце мое полнится Н-А-Д-Е-Ж-Д-О-Й, надеждой. Метеорологи предсказывают, что в конце недели большой грозовой фронт перевалит через Скалистые горы. Если формула Али-Рубайята сработает, польет как из ведра. Если же нет, то как из ведра посыплются булавки и иголки.

Если действительно пойдет дождь, я прямо под него выбегу на улицу и стану танцевать. Буду топать по лужам, как маленькая девчонка, до скончания дней своих.

Говорят, что по жизни каждого должен пройтись дождь.

Боже, да будет так.

Эти истории были написаны от руки в течение четырех лет. Я начал первую из них, «1988», позднее переименованную в «Моментальный снимок» (Snapshot), в Портленде, штат Орегон, в 2013 году, пока был в промотуре с NOS4A2[120]. Повесть заняла два блокнота и оборотную сторону фотографии с ресторанчиком в стиле 50-х. После окончания я перетянул резинкой блокноты и фотографию, сунул все это безобразие на полку и на какое-то время забыл об их существовании.

Я завершил свой четвертый роман, очень длинную книгу под названием «Пожарный» (Fireman), осенью 2014. «Пожарного» я тоже писал от руки; он занял четыре с половиной огромных блокнота фирмы «Leuchtturm1917». Большая часть пятого блокнота осталась пустой. Я терпеть не могу, когда столько бумаги пропадает зря, поэтому я использовал оставшиеся страницы для написания «На высоте» (Aloft). В тот момент мне и пришло в голову, что я работаю над сборником повестей.

Большинство моих любимых историй, как читателя, именно такой длины. Повести – это всегда выстрел наповал, ничего лишнего. Они компактны, но глубину проработки характера мы ассоциируем с более длинными произведениями. Повесть – это не медленное, извилистое путешествие. Это гонка. Вы вжимаете педаль в пол – и ваш сюжет несется прямо с края скалы. Жить быстро и оставить после себя симпатичный труп – это отвратительная цель для человека, но отличная – для рассказа.

Мой любимый роман, «Железная хватка», длиной около двухсот страниц. Возможно, лучший роман, опубликованный в этом столетии, «Облачный Атлас» Дэвида Митчела, состоит из шести повестей, с кошачьей грацией объединенных в одно целое. Самый лучший роман Нила Геймана «Океан в конце дороги» ни на одно предложение не длиннее, чем нужно, и вышел менее чем на двухстах страницах. Ужастики и фантастические рассказы особенно успешны в размере 25–75 тысяч слов. Я имею в виду «Машину времени», «Войну миров», «Джекила и Хайда», большинство коротких, живых романов Ричарда Мэтисона и превосходную «Женщину в черном» Сюзанны Хилл (мы не родственники). Такие истории хочется прочитать за один-два присеста. Их хочется почувствовать, как руку на горле.

У меня, после написания парочки семисотстраничных романов подряд, особенно остро возникает потребность создавать короткие и средние произведения, если возможно. Я ничего не имею против длинных романов. Я люблю открывать большие фантастические миры, исследовать их, затеряться в них. Однако если вы все время пишете только произведения эпической длины, вы рискуете стать занудой на вечеринке. Как сказал диджей Крис Картер: «Не злоупотребляйте гостеприимством, иначе вас больше не пригласят».

Думаю, «Дождь» (Rain) вырос из желания перехитрить самого себя и собственный растянутый до конца света роман – «Пожарный». Я сторонник того, чтобы высмеять себя до того, как это сделает кто-то еще. Я написал «Пожарного» в начале 2016 года, в самый разгар президентской гонки, и сначала президент в моей истории была утомленной, загнанной, но в основном компетентной женщиной. Конец тоже был более счастливым. Но после выборов все изменилось.

«Заряженный» (Loaded) – старейшая история в сборнике, несмотря на то что осенью 2016 года я только начал писать ее. Я держал эту идею в голове с того момента, как были убиты двадцать детей в Ньютоне, штат Коннектикут. «Заряженный» был моей попыткой разобраться в национальном стремлении владеть оружием.

Тем не менее – это мои собственные политические предпочтения. Лейтенант Майк Коул (береговая охрана Соединенных Штатов) читал «Заряженного» и помогал мне разобраться с оружием и особенностями военной службы. Он не виноват в моих собственных недочетах, и вы не должны думать, что он разделяет мою точку зрения. Майк способен говорить за себя сам, и говорит – в своих романах, в своем ТВ-шоу «Преследуемый» (Hunted) и в Твиттере. Это касается и Русса Дорра, который также проверил «Заряженного» (Loaded) и предоставил мне первоклассные исследования по вопросам права и беспорядков во Флориде.