Последняя ночь на Извилистой реке - Джон Ирвинг

По правде говоря, к выпускному курсу университета Джо почти преодолел свое безрассудство. Выпивал он немного и знал меру. Он любил стремительно нестись на лыжах, однако его спуски не кончались травмами. Джо аккуратно водил машину, за четыре года, что он ездил в Колорадо, его ни разу не оштрафовали за превышение скорости. Он даже сбавил обороты в своих отношениях с девушками (во всяком случае, так казалось отцу и деду). Конечно же, и повар, и Дэнни продолжали беспокоиться за парня все его университетские годы. Тем не менее он давал им мало реальных причин для беспокойства. Даже его оценки были выше, чем в Нортфилд-Маунт-Хермоне. (Как и многие ребята, учившиеся в школах-интернатах, Джо всегда говорил, что университет для него легче.)

Дэнни Эйнджел приложил все усилия, чтобы в «Ребенке на дороге» герой с суицидальными наклонностями был как можно меньше похож на Джо. Автор сделал его чувствительной, артистичной натурой. Его герой не отличался крепким здоровьем, словно этому парню судьбой было предначертано умереть. Никаким спортом он не увлекался. Действие романа разворачивалось в Вермонте, а не в Колорадо. Непутевая мать героя в новой версии была выведена не столь уж непутевой, чтобы точно соответствовать Кэти, хотя она, как и сын, злоупотребляла выпивкой. Отец, тяжело переживавший гибель сына, в новой версии не бросал пить, но не являлся алкоголиком. (Выпивка не делала его неуправляемым и не сказывалась на его умственных способностях, алкоголь просто действовал угнетающе.)

В течение первых нескольких лет после гибели Джо повар не раз пытался убедить сына не начинать снова пить.

— Дэниел, тебе станет лучше, когда ты бросишь пить. Впоследствии ты будешь жалеть, что начинал.

— Пап, я делаю это в исследовательских целях, — отговаривался Дэнни.

Но прошло какое-то время, и стало ясно, что писатель говорит неправду. В новой версии «Ребенка на дороге», которую Дэнни писал пять лет, главные герои не были любителями выпить. Стало понятно: он просто снова начал пить. Без всяких «исследовательских» целей.

Повара утешало лишь то, что Дэнни знал меру. Перед обедом он выпивал пару бутылок пива (ему всегда нравился вкус пива), а за обедом — один-два бокала красного вина. (Без вина Дэнни не мог спать.) Постепенно Доминик убедился, что его любимый сын не вернулся к безудержному пьянству своей молодости.

Состояние печали, захлестнувшее писателя после гибели Джо, так и не рассеивалось. Даже когда он улыбался (теперь это бывало редко), его лицо оставалось печальным. Это замечали все, кто встречался с ним, брал у него интервью или беседовал о делах. Люди, видевшие его впервые, сразу обращали внимание на печальное выражение его лица. Роман «Ребенок на дороге» выходил несколькими изданиями, и это вынуждало Дэнни давать многочисленные интервью. Поскольку сюжет романа перекликался с событиями в жизни самого писателя, вопросов личного характера было не избежать. У каждого автора в каждом произведения есть фрагменты, слишком близко затрагивающие какие-то стороны его жизни, и ему неприятно говорить о них. А есть такие эпизоды, которые прямо бьют по чувствам, и о них писатель предпочел бы вообще молчать.

Дэнни потратил немало сил, чтобы отделить свое творчество от своей личности. Он выпячивал, преувеличивал, растягивал повествование до пределов правдоподобия; он до мелочей продумывал жуткие события и заставлял героев проходить через них. («Так называемые реальные люди никогда не обладают завершенностью, какая есть у целиком выдуманных персонажей», — без устали повторял он.) Однако журналисты, бравшие у Дэнни интервью, почти не спрашивали его о сюжете «Ребенка на дороге» и об особенностях главных героев. Их интересовало, как он «справляется» с гибелью своего сына. Не пересмотрел ли писатель после «реальной жизненной трагедии» свои убеждения о важности литературного вымысла, а именно — о силе, серьезности и относительной ценности самих «придумок»?

Подобные вопросы бесили Дэнни Эйнджела, но, увы, он слишком многого ожидал от журналистов, большинству из которых не хватало воображения. Они не верили, что достоверный роман можно целиком «выдумать из головы». Бывшие журналисты, пытавшиеся писать художественные произведения, в конце концов повторяли надоевший афоризм Хемингуэя: писать о том, что вы знаете. Откуда Хемингуэй взял такую жуткую глупость? Разве романы должны быть о людях, которых вы знаете? И сколько скучнейших, зато в высшей степени реалистичных романов можно оправдать этим убогим и приземленным советом?

Неужели Дэнни, публикуя роман с таким сюжетом, как в «Ребенке на дороге», не предвидел направленность журналистских вопросов? Ведь даже люди, не читавшие роман, слышали о дорожном происшествии, унесшем жизнь сына известного писателя. (Кетчума утешало, что эти новости проскочили мимо Ковбоя.) Хватало и вполне предсказуемой болтовни об аналогичных катастрофах с детьми знаменитостей, когда они пьяными или обкуренными садились за руль. Но к Джо это не имело никакого отношения: катастрофа произошла не по его вине и он не пил за рулем. Однако всегда находились журналисты, которым вместо правды нужна была скороспелая сенсация. Не дождавшись официальных данных, некоторые СМИ поспешили заявить, что сын писателя был пьян. Впоследствии экспертиза отмела «алкогольный фактор», но сенсация уже выпорхнула. Дэнни должен был бы предвидеть и это.

В первые месяцы после трагедии и потом опять, когда роман «Ребенок на дороге» был опубликован, Доминик изо всех сил оберегал сына от читательских писем. Дэнни позволил отцу прочитывать их и самому решать, какие показывать сыну, а какие нет. Из-за этого письмо от Небесной леди так и не попало к адресату.

— У тебя есть странные читатели, — как-то пожаловался сыну повар. — И множество поклонников обращаются к тебе по имени, будто они твои друзья! Меня бы это раздражало. Как им не стыдно? Ты их не знаешь, а они делают вид, что знакомы с тобой.

— Пап, назови хотя бы одно имя, — попросил Дэнни.

— Думаешь, я их запоминаю? Ты же знаешь: основная часть этого бреда идет в мусорную корзину. На прошлой неделе написала какая-то дамочка. Наверное, стриптизерша. Имя у нее — такие имена бывают только у стриптизерш.

— Какое имя? — спросил Дэнни.

— Небесная леди. Скажешь, серьезная женщина подпишется таким именем?

— Думаю, ее зовут Эми, — сказал Дэнни, пытавшийся сохранять спокойствие.

— Так ты ее знаешь?

— Знал. Она не была стриптизершей. И вряд ли стала.

— Прости, Дэниел. Я тогда подумал: ну вот, еще одна свихнутая особа.

— Ты помнишь, о чем она писала? Хоть что-то?

Кое-что он запомнил, поскольку это выглядело отъявленной чушью. Небесная леди писала о защите Джо от свиней и о том, что она больше не летает. Можно подумать, что когда-то она умела летать!

— Пап, она просила меня написать ей ответ? Ты помнишь, откуда пришло ее письмо?

— Там точно был обратный адрес. Они же все мечтают получить от тебя ответ! — не выдержал повар.

— Пап, успокойся, я тебя ни в чем не виню. Может, она напишет еще раз.