Военная разведка в Российской империи - Михаил Алексеев

В последних числах февраля 1877 г. Паренсов, получив разрешение, выехал в Кишинев, где «сдал свои работы» помощнику начальника Полевого штаба генералу Левицкому, «а оттуда, в Одессу для представления Великому князю Главнокомандующему». Как «представленные работы», так и проект их развития «удостоились» одобрения, «но денежная сторона дела встретила затруднения». Возвращаясь 25 марта в Бухарест, ПД Паренсов получил указание продолжить прежнюю работу, «исключительно только, поддерживая завязанные и установившиеся сношения, но, отнюдь, не расширяя круга действий». «О постоянной агентуре с аккуратным периодическим получением сведений нечего было думать, — вынужден был констатировать полковник Паренсов, — приходилось ограничиваться посылкой в разные места отдельных лиц и вести дело хотя и добросовестно, но, строго говоря, неудовлетворительно» (Паренсов П.Д. Указ, соч. С. 114).

8 апреля Паренсов представил в штаб «Сведения о турецких вооруженных силах, полученных из румынских источников». Эти сведения были переданы барону Стюарту «г. Братиано от его источников».

20 апреля 1878 г., спустя восемь дней после объявления войны Турции, полковник Паренсов докладывал начальнику штаба: «Последние известия. Усиленное движение турецких войск из Видина и отчасти даже Рущука в Добрудожу и Силистрию продолжается.

16 апреля из Рущука отправлено в Шумлу —3 - батальона; из Варны отправлено несколько батальонов в Малую Азию. Батальонов VII корпуса (Йеменского) в Европейской Турции нет вовсе. В Туртугае осталось не более 200 человек гарнизона; остальные направлены внутрь страны…» (РГВИА. Ф. 485. On. 1. Д. 1162. Л. 16).

В своих донесениях штабу Действующей армии Паренсов отмечал скудость выделявшихся для работы средств и просил увеличить субсидии. «Наблюдение требует денег, которых у нас нет, — писал полковник Паренсов. — Те. те 5.000 франков, что я рискнул занять в Консульстве, составляют каплю в море. В депеше ответной на мою, было сказано только: «Сбор сведений и рекогносцировки возлагаются на Паренсова. Непокойницкий» (Особое прибавление к описанию русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Указ. соч. С. 248).

Русский консул в Рущуке В.Ф. Кожевников жаловался Паренсову, что пакеты (донесения) целыми неделями лежат в консульстве в Бухаресте — не было ни курьеров, ии денег для их найма, и вся корреспонденция ожидала оказий (Паренсов П.Д. Указ. соч. С. 217).

21 апреля 1878 г. по распоряжению румынского правительства было совершенно прекращено сообщение Журжево с Рущуком, которое уже за некоторое время до этого работало в следующем режиме: турки пускали к себе на берег только того, кого считали нужным; румыны же не препятствовали никому вступать на свою территорию. Результатом стало наводнение Румынии турецкими шпионами и появились серьезные затруднения при направлении наших агентов за Дунай, вследствие чего число сведений о передвижениях турецких войск начало уменьшаться.

Паренсов доказывал помощнику начальника Полевого штаба, что происходившее в порядке вещей и являлось результатом той неудачной системы собирания сведений, по которой до сих пор действовали, а именно направляя на правый берег людей по каждому конкретному случаю. Дунай стал преградой, через которую пробираться стало почти невозможно. Будь у разведки в разных местах постоянные агенты с определенной инструкцией, уже наметанные, опытные в деле и притом снабженные деньгами, и с обговоренной системой связи, утверждал Паренсов, они бы могли постоянно сообщать, «хотя бы по телеграфу через Сербию, сведения о турецких войсках».

После объявления войны потребность в новых сведениях резко возросла, но было упущено время, которое нельзя было возместить ни за какие деньги. Сообщение с Румынией из Болгарии через Дунай стало чрезвычайно сложным и опасным, а ничего другого Паренсов и его помощники, на плечи которых была возложена агентурная работа, предложить не могли, не считая голубиной почты. Помощник начальника Полевого штаба Действующей армии К.В. Левицкий, вызвав к себе полковника Паренсова, выразил недовольство, что за последнее время стало поступать меньше новых сведений. «Левицкий до того расходился, — вспоминал полковник Паренсов, — что сказал мне: ״Тратьте, какие хотите деньги, 20, 30 тысяч, но чтобы были сведения!״ А когда я старался доказать, что теперь и деньгами ничего не сделать, Левицкий начинал кричать: ״Как нельзя! Постройте по всему берегу Дуная на высоких местах вышки для наблюдения за правым берегом, и чтобы Вам оттуда подавали сигналы!״ Я с испугом и грустью посмотрел на эту бедную, совсем уже отуманенную голову. Отвечать не стоило» (Паренсов П.Д. Указ. соч. С. 114).

После переправы Действующей армии через Дунай Паренсов, «лишь временно участвовавший», по его собственным словам, в деле организации разведки, принял штаб Кавказской казачьей дивизии. Однако к этому времени организацию агентурной разведки после объявления войны Турции (12 апреля 1877 г.) взял на себя штаб-офицер над вожатыми Н.П. Артамонов. Ему же и была передана агентура Паренсова.

Успехи полковника Паренсова как разведчика выглядят более осязаемо, если учитывать, что в этой роли он выступал впервые в жизни. На этом фоне самостоятельное, успешное постижение им специфики агентурно-разведывательной деятельности, несомненно, является одной из его заслуг.

Первый вариант плана войны против Турции был составлен в октябре 1876 г. управляющим Военно-ученого комитета Главного штаба генералом Н.Н. Обручевым. Он был основан на предложенной Артамоновым идее молниеносной войны, для чего армия должна была избежать ошибок прошлых русско-турецких войн: медленной переправы через Дунай и осады крепостей, под стенами которых русская армия всегда несла большие потери. Генерал предлагал не штурмовать, а блокировать турецкие крепости в низовьях Дуная.

В течение зимы 1877 г. турки успели значительно укрепить свои силы, стянули все, что можно было, на Дунайский театр. Увеличили число судов на Дунае, усилили крепости, снабдив их дополнительной артиллерией, «а между тем пыл в славянах ослабел». «Сербы совершенно сошли с поля, а румыны, рвавшиеся осенью идти в авангарде нашей армии, теперь чуть ли не отказываются от участия в войне. Со стороны Австрии мы чувствуем себя более обеспеченными, но со стороны Англии следует ожидать самых коварных действий. Поэтому и план действий, намеченный при осенней обстановке требовал значительных дополнений и изменений», — указывал генерал Н.Н. Обручев в «Соображениях на случай войны с Турцией весной 1877 г.».

Вместе с тем Управляющим Военно-ученым комитетом был оставлен ряд вещей как незыблемых. В первую очередь это касалось цели войны, «которая не может быть иная, как полное бесповоротное решение восточного вопроса, дабы раз навсегда разделаться с этим призраком, который периодически истощает Россию и служит одной из главных помех к развитию ее благосостояния». «Целью наших стратегических действий, более чем когда-нибудь, должен быть самый Константинополь, ибо только на берегах Босфора можно сломить владычество турок и получить прочный мир, раз навсегда решавший наш спор с ними из-за балканских христиан. Занятие только Болгарии никак не даст этих результатов», — утверждал Н.Н. Обручев (Русско-турецкая война 1877–1878 гг. в Европейской Турции. Указ. соч. С. 119). «Овладение Константинополем трудно, но при решительности и быстроте действий, возможно и даже весьма вероятно, и потому отказываться от этой единственной, решительной цели, было бы величайшей стратегической и политической глупостью», — настаивал Обручев.