Собиратели ракушек - Розамунда Пилчер

Шел декабрь. Они и оглянуться не успели, как со всеми его хлопотами на них надвинулось Рождество. Подобрать для каждого подходящий подарок в пустых лавчонках Порткерриса было нелегко, но все же, как и в предыдущие годы, они их подобрали, завернули в красивые обертки и до поры до времени спрятали. Дорис приготовила по рецепту министерства питания «Военный рождественский пудинг», а Эрни пообещал, за неимением индейки, свернуть шею любой подходящей птице. Генерал Уотсон-Грант доставил из своего сада маленькую елочку, а Пенелопа отыскала коробку с елочными игрушками, которыми когда-то украшали ее детские елки, — шары и фонарики, позолоченные еловые шишки, бумажные звезды, потускневшие мишурные цепи.

Ричарду дали рождественский отпуск, но эти несколько дней он должен был провести в Лондоне с матерью. Перед тем как уехать, он принес всем обитателям Карн-коттеджа подарки. Каждый был обернут в коричневую бумагу и перевязан красной лентой, и на каждом наклеена картиночка: на ветке остролиста сидит малиновка. Пенелопа растрогалась до глубины души. Она представила, как он ходит по магазинчикам, покупает ленту, сидит на койке в своей голой комнатенке и старательно завязывает банты. Она попыталась вообразить за подобным занятием Амброза, но ничего не получилось.

Для Ричарда она приготовила темно-красный шерстяной шарф. За него пришлось выложить не только деньги, но и драгоценные талоны, и Пенелопа не сразу решилась его купить: наверное, Ричард подумает — какая непрактичная вещь, с формой его не наденешь, а в штатском он не ходит. Но шарф был такой роскошный, такой празднично-рождественский, что Пенелопа не устояла. Она завернула его в тонкую бумагу, нашла коробку и, когда Ричард выложил под елку свои подарки, отдала ему свою коробку, велев открыть ее в Лондоне.

Он повертел коробку в руках:

— А почему не сейчас?

Пенелопа ужаснулась:

— Нет, нет, не сейчас! Откроешь в рождественское утро.

— Слушаюсь.

Ей не хотелось говорить ему «прощай».

— Желаю тебе приятно провести время, — с улыбкой сказала она. Он поцеловал ее.

— И я тебе того же желаю, любимая. — Их словно отрывали друг от друга. — Счастливого Рождества!

В рождественское утро все шестеро обитателей Карн-коттеджа поднялись рано и собрались у Лоренса в спальне. Взрослые выпили по кружке горячего чаю, ребята взобрались на большую кровать и распотрошили чулки с подарками. Загудели дудочки, захрустели яблоки, Лоренс нацепил фальшивый нос и усики щеточкой, как у Гитлера, все так и покатились со смеху. Далее последовал завтрак, а затем, как положено, все направились в гостиную и наконец-то добрались до настоящих подарков, сложенных под елкой. Дети сгорали от нетерпения. Скоро пол покрылся обрывками бумаги и блестящих лент, послышались радостные восклицания:

— Спасибо, мамочка, как раз то, что я хотел! Посмотри, Кларк, рожок для моего велосипеда!

Пенелопа отложила подарок Ричарда в сторону — она хотела развернуть его последним. Другие не откладывали. Дорис распотрошила сверток и извлекла потрясающей красоты шелковый платок, переливающийся всеми цветами радуги.

— Мечта моей жизни! — вскричала она и, сложив углом, накинула на голову и завязала узлом под подбородком. — Ну, как я выгляжу?

— Как принцесса Елизавета на пони, — сказал Рональд.

— Ух-х! — Дорис была в восторге. — Шик и блеск!

Лоренс получил бутылку виски, мальчики — настоящие, стреляющие катапульты. Нэнси предназначался кукольный сервиз — белые фарфоровые чашечки, кофейник и сахарница с золотым ободком в крошечных цветочках.

— А что тебе, Пенелопа?

— Я еще не смотрела.

— Ну так посмотри!

Под взглядами остальных Пенелопа развязала бант и сняла коричневую обертку. Внутри была большая белая коробка, окаймленная черной полоской. «Шанель № 5». Она сняла с коробки крышку — там в белых складках шелка покоился хрустальный флакон с массивной пробкой, наполненный золотистой жидкостью.

Дорис рот разинула.

— Ну и громадина! Никогда такого не видела. Даже на витрине. «Шанель номер пять»! Представляю, какой от тебя будет исходить аромат!

Изнутри к крышке коробки был прикреплен туго свернутый голубой конверт. Пенелопа незаметно отлепила его и сунула в карман кофты, а когда все занялись уборкой, стали подбирать с пола обрывки бумаги, поднялась к себе в комнату и раскрыла конверт.

И снова этот сон. Страна Ричарда — так Пенелопа назвала это место. Всегда один и тот же ландшафт. Длинная лесная полоса, и в конце ее дом с плоской крышей. Средиземноморский дом. Плавательный бассейн, там плавает Софи, папа́ за мольбертом, широкие поля шляпы отбрасывают тень на его лицо. Она сама на пустынном берегу. Она точно знает, что не ищет раковины, а ждет кого-то. И вот он появляется, она замечает его издалека. Он подходит все ближе и ближе, и сердце ее наполняется радостью. Но она не успевает встать рядом с ним — с моря клубами, точно прилив, наплывает густой туман, и сначала он бредет сквозь него, но туман все гуще и гуще, и он тонет в нем.

— Ричард!

Она просыпается, протягивает к нему руки. Но сон исчез, а его уже нет. Руки ее ощупывают лишь холодные простыни по другую сторону постели. Она слышит рокот прибоя внизу, но ветра нет. Покой и тишина. Так что же ее встревожило, что таится где-то на грани сознания? Она открыла глаза. За окном в бледном небе брезжит рассвет, в полусвете комнаты желтеет медная перекладина в изножье кровати, у стены туалетный столик, в висящем над ним зеркале отражается небо. Она увидела маленькое кресло и возле него раскрытый и наполовину уложенный чемодан…

Вот оно что! Чемодан. Сегодня. Сегодня она уезжает. На семь дней с Ричардом они едут отдыхать.

Ее мысли обратились к Ричарду, и почти тут же она вспомнила загадочный сон. Все тот же сон. Он не меняется. Все в той же последовательности. Ностальгические картины прошлого, что ушло навсегда, и ожидание. Все тонет в тумане, исчезает, и это страшное чувство утраты. Но, если проанализировать, может, это и не такой уж загадочный сон. В первый раз он приснился ей вскоре после того, как Ричард вернулся из Лондона, в начале января, и в последующие два месяца в какие-то ночи сон вдруг возвращался.

Но ведь так оно и было — после Рождества наступили тяжкие дни. Ричард исчезал на целые недели — столько ему приходилось работать. Учения шли теперь почти непрерывно, и, как правило, им сопутствовали холод и штормы. Да и по все возрастающему количеству морских пехотинцев и армейских грузовиков в городке можно было заключить, что близятся какие-то события. В порт прибывали все новые транспортные суда, оживление наблюдалось и возле командного пункта на Северном мысу.