Забытые дела Шерлока Холмса - Дональд Томас

— К сожалению, слово «купание» имеет два значения и два произношения, — ровным голосом объяснил Холмс. — Таким образом Смит и обманул несчастного отца. Он опустил заголовок статьи, оставив все остальное, чтобы Бёрнем решил, будто его дочь утонула, плавая в море, хотя на самом деле она была утоплена в ванне. Как вы понимаете, он уже имел опыт в подобных делах, когда избавился тем же способом от Бесси Манди.

— Эти телеграммы не принесут никакого результата, — заметил я, — если его обвинят лишь в одном убийстве, а присяжные не будут ничего знать о других его женах.

Холмс сел и закурил трубку.

— Из моего недолгого и едва ли успешного опыта изучения юриспруденции я вынес определение систематичности. Это правда, что он будет отвечать перед судом лишь за одно злодеяние. Однако если обвиняемого подозревают в других убийствах, хотя и не судят за них, это можно использовать как доказательство систематичности преступлений.

— Повторяемости?

— Да. Другие случаи еще не доказывают, что он виновен в данном убийстве. Но если его признают виновным, они помогут доказать, что оно не было случайным.

— Чтобы не допустить осуждения за непредумышленное убийство?

От усмешки Холмса похолодела бы кровь у самого убежденного оптимиста.

— Важно, чтобы присяжные узнали о каждом этапе карьеры этого чудовища. Отложите ненадолго эти телеграммы. Скрип половиц за нашей дверью выдает приближение полицейского. Входите, мой дорогой Лестрейд! У нас есть кое-что интересное для вас.

Как известно, Джордж Джозеф Смит предстал перед Центральным уголовным судом по обвинению в убийстве Бесси Манди тем самым летом, когда началась мировая война. По иронии судьбы наш друг Маршалл Холл был назначен защитником по этому безнадежному делу. Несмотря на все усилия и доводы сэра Эдварда, суд принял доказательство систематичности преступлений. С этого момента Смит был обречен. Присяжные с неподдельным ужасом слушали истории о том, как по меньшей мере три молодые женщины были утоплены тем же способом, что и «новобрачная в ванне».

Ранним теплым августовским утром, когда грохот оружия на Западном фронте еще не начал глухо отдаваться в Гайд-парке, Джорджа Джозефа Смита отвели на казнь во двор Челмсфордской тюрьмы. Там его уже поджидали священник, начальник тюрьмы, надзиратели и притихшие Пирпойнт и Эллис. Они действовали настолько нерешительно, что люк под ногами Смита раздвинулся почти с двухминутным опозданием.

Тем же вечером, сидя в своем старомодном кресле со стаканом рома в руке, Холмс со вздохом сказал:

— Мы спасли жизнь мисс Мэкс, Ватсон. Но боюсь, что нам не удастся уберечь ее от судьбы более страшной, чем сама смерть. Будьте так добры, передайте мне «Морнинг пост». Там рассказывается о нескольких любопытных случаях, когда живых крыс и кроликов умышленно запускали в водопроводные трубы самых роскошных домов Мэйфейра и Сент-Джеймса. Подозреваю, что группа преступников высокой квалификации готовилась к крупнейшему ограблению в истории. Разумеется, это дело заслуживает нашего внимания.

I

За годы нашей дружбы Шерлок Холмс сталкивался со многими загадками. Без ложной скромности отмечу, что в нескольких случаях человеком, привлекшим его внимание к расследованию, оказывался я сам. Но, разумеется, ни одно из этих таинственных преступлений не может сравниться с той серией ужасных убийств, что потрясли Ламбет и трущобы Ватерлоо-роуд в последнее десятилетие минувшего века.

Холмс неоднократно повторял, что нетривиальные обстоятельства дела — это всегда подсказка. Иными словами, «чем нарушение закона невыразительнее и банальнее, тем больше трудностей оно обещает». Это дело не страдало от недостатка оригинальности. Очевидная невменяемость злоумышленника побудила его вступить в переписку со Скотленд-Ярдом. Он предлагал за плату находить ответы на вопросы, которые поставили полицию в тупик.

Создавалось впечатление, что у нашего противника имеется множество сообщников, таких же безумных, как и он сам. Среди них встречались и женщины. Временами казалось, что мы ошибаемся, предполагая, что страшный убийца и мучитель был мужчиной. Разве женщина не может испытывать ненависть к несчастным обитательницам городских улиц? Если исходить из теории Холмса, такого маньяка мы должны были поймать без особого труда. К сожалению, время доказало обратное.

Позвольте мне рассказать все по порядку. Тем роковым субботним вечером я приехал на вокзал Ватерлоо после встречи со старыми армейскими друзьями. Десятью годами раньше мы вместе служили в Пятом Нортумберлендском стрелковом полку в период афганской кампании. Фаулер, Осборн, Скотт и я оказались в отряде, отправившемся из Пешавара к передовому лагерю в Кандагаре. Моя военная карьера оборвалась быстро и бесславно. Меня откомандировали в Беркширский полк накануне сражения при Майванде, во время которого пуля гази раздробила мне плечевую кость и задела подключичную артерию. На этом мои злоключения не кончились. В пешаварском госпитале я залечил было свою рану, но тут же заболел брюшным тифом. О возвращении в Англию и знакомстве с Шерлоком Холмсом я рассказал в своих заметках, посвященных раскрытию убийства на Брикстон-роуд и опубликованных под броским названием «Этюд в багровых тонах».

Встретившись через десять лет в Олдершоте, мы вчетвером славно провели время, вспоминая о тех временах. Вернувшись в город с дружеского пикника, я словно бы снова оказался в горах Афганистана — над моей головой нависли заброшенные постройки и склады Найн-Элмс и Ватерлоо-роуд. Грохот ярко освещенных поездов, подъезжавших к вокзалу в окружении облаков пара, походил на отдаленный салют нашей артиллерии в честь взятия Джелалабада.

Я вышел из огромного здания вокзала в дождливый октябрьский вечер и двинулся в сторону дома по оживленной улице. Свет газовых фонарей мерцал на мокрых булыжниках мостовой. Это был район продуктовых и цветочных прилавков, оборванных нищих и уличных мальчишек. Мечтая об уютном камине в гостиной Бейкер-стрит, я повернул к стоянке кебов и четырехколесных экипажей.

И в это мгновение раздался душераздирающий крик, словно нож афганского гази резал кого-то по живому.

— Помогите! Боже мой, помогите!

Я не могу подобрать слова, чтобы достойно описать его. На бумаге они кажутся слишком плоскими и невыразительными. Иногда в тишине ночи я снова слышу этот пронзительный вопль. Ужас, который я испытал на этой грязной улице между рыбными лавками и дешевыми пивными барами, возвращается ко мне с прежней силой. Это был крик боли, но еще яснее в нем слышалось отчаяние. Врач, повидавший на своем веку немало человеческих смертей, без труда распознал бы в нем мучительную агонию. Даже жестокая бойня при Майванде с сотнями погибших людей и животных не оставила в моей памяти такого следа, как этот короткий вой.

Субботним вечером улица, идущая от моста Ватерлоо к Сент-Джорджс-серкус, была запружена народом, и я поначалу не смог определить, с какой стороны донесся крик. Вероятно, с дальнего конца узкого переулка, расположенного неподалеку от двойных дверей отеля «Йорк». Свет люстры, который рассеивался в облаке табачного дыма, падал из окна на мостовую. Мне почудилось, что кто-то снова закричал, тише, чем в первый раз. Но тут же со стороны железнодорожного грузового двора выехала крытая брезентом повозка, и звук затерялся в грохоте и скрипе бочек.