Колдунья - Филиппа Грегори

— Как вам угодно, сэр, — холодно отозвался Хьюго. — Если позволите, сейчас я прокачусь немного верхом. Меня тошнит от этих бабьих дел.

— Это уж точно, черт побери, — раздраженно согласился его светлость. — Сколько болтовни, сколько издержек, а в результате свинья оказалась бесплодной.

Затем отец и сын вышли. Хьюго, громко топая, сбежал по лестнице, было слышно, как он приказывает оседлать лошадь. Слуги и служанки, незанятые солдаты и пажи, толпясь в дверях и тихо переговариваясь, поспешили за ними. Было ясно, что теперь по всему городу и за его пределами пойдут гулять сплетни, скандальные слухи, недобрые пересуды. Элис неподвижно стояла посередине комнаты. Выходя, женщины приседали перед ней, мужчины низко кланялись. Элис не улыбалась и знаки почтения принимала как должное, удостаивая каждого лишь коротким кивком. Наконец они с Дэвидом остались одни.

— Не хотите что-нибудь заказать к ужину, госпожа Элис? — пряча лукавую улыбку, спросил Дэвид.

— Все самое лучшее, — просто ответила Элис. — Лучшее из всего, что у нас есть. Самое-самое.

Кэтрин проснулась среди ночи с криком, и только одна Элис смогла ее успокоить. Миледи вся покрылась потом, ей приснился какой-то кошмар, ее трясло как в лихорадке. Знахарка дала ей немного сушеных ягод красавки и сидела с ней, пока она снова не уснула. Три раза кошмары миледи будили Элис, а также всех остальных дам. Три раза к Элис прибегала служанка, барабанила в дверь и докладывала, что леди Кэтрин бьется в истерике и что надо бежать к ней. На третий раз девушка всыпала в чашу с бренди добрую щепотку сонного порошка, Кэтрин выпила, опрокинулась на спину и мгновенно захрапела.

Наутро миледи была тиха и молчалива — видимо, все еще сказывалось действие снотворного. К ней в комнату заглянул Хьюго, и она протянула к нему руки, со слезами, непрерывно текущими по толстым щекам.

— Вы должны простить меня, сударыня, — холодно заявил он, — но вы еще не совершили очистительного обряда.

Не веря своим ушам, Кэтрин открыла рот от горестного изумления и посмотрела мужу в лицо; оно было безжалостным.

— Хьюго! — воскликнула миледи. — Я претерпела столько горя…

Он отступил к двери, стараясь держаться от жены подальше, как от чумной.

— Ты еще не очистилась, — строго произнес он. — Мне нельзя прикасаться к тебе. Если что нужно, зови Элис.

— Но я думала, что ты не поверил… — начала было Кэтрин.

Однако Хьюго, едва кивнув, вышел вон, не глядя ни на нее, ни на Элис. Знахарка отступила, давая ему пройти, и с тихим удовлетворением закрыла за ним дверь.

Старый лорд вообще отказался навещать невестку, хотя она и приглашала его. Он велел передать, что очень занят, напомнил, что когда Кэтрин исполняла обязанности хозяйки замка, она встречалась с ним в любое время, теперь же ему нечего делать в комнате больной, он не может помочь ей, а сидеть у ее постели без толку у него нет возможности.

Утратив расположение обоих лордов, Кэтрин непрерывно плакала, горячие слезы так и текли по ее щекам.

— Они возненавидели меня, потому что мой ребенок умер, — жаловалась она Элис. — Ребенок умер, и теперь они оба меня ненавидят.

Элис долго убеждала Кэтрин хоть что-нибудь съесть на завтрак, подняться на подушки и причесаться. Та неохотно повиновалась, словно ребенок. Но заставить ее успокоиться было невозможно. Из нее, пачкая простыни, постоянно сочилась напоминавшая расплавленный воск липкая дрянь, и по лицу стекали крупные маслянистые слезы. Она не всхлипывала и не рыдала, она даже не стонала. Просто сидела, послушно делала все, что велели, но унять слезы не могла.

До обеда Элис была с ней, потом спустилась в большой зал, оставив в спальне миледи Рут и миссис Эллингем. Знахарка вошла в зал через расположенную сразу за главным столом дверь, закрытую гобеленом. Как только она опустила за собой портьеру и приблизилась к креслу по левую руку от старого лорда, из зала донесся глухой одобрительный гул. Теперь она была единственной женщиной, которая носила в чреве ребенка Хьюго. Единственной надеждой лордов иметь наследника. Пускай дамы в замке боялись ее и негодовали, пускай там, за пределами замка, с кислыми лицами твердили про колдовство, про то, что молодого лорда сглазили, приворожили, что он теперь сходит с ума от страсти, но наследник перевешивал все сплетни и толки. Женщине, которая подарит Хьюго сына, прощалось все.

— После обеда мне понадобится твоя помощь, — обратился к ней старый лорд. — Надо написать несколько писем. А потом посидишь со мной, почитаешь что-нибудь.

— С радостью, милорд, — согласилась Элис.

Он удовлетворенно хмыкнул и спросил:

— Ты ведь не очень устала, правда? Как спала, хорошо?

— Ночью мне пришлось ухаживать за леди Кэтрин, — сообщила Элис безразличным тоном. — Она плакала и умоляла меня побыть с ней. Три раза меня туда вызывали.

Лорд Хью сделал знак Дэвиду, и тот налил Элис вина.

— Выпей, это доброе вино, — хрипло посоветовал его светлость. — Пей, пей как следует. У ребенка должна быть добрая кровь. — Он помолчал и мрачно пробурчал: — Это надо прекратить. Для тебя утомительно бегать по ночам по каждому щелчку этой бесплодной бабы. Пускай сколько угодно льет слезы, но не на твоем плече. Хьюго!

Молодой лорд, который сидел, уставившись на свои сцепленные пальцы, поднял голову.

— Передай жене, пусть больше не беспокоит Элис. Ей нельзя переутомляться. Она теперь не может прислуживать Кэтрин.

— Как прикажете, сэр, — кивнул Хьюго.

— Понимаю, у тебя кошки на душе скребут, — с сочувствием промолвил старый лорд. — Неудивительно. Девять лет ждал, наконец дождался — и на тебе, пшик. Но послушай меня, мой мальчик. Наш договор остается в силе. Если Элис родит тебе сына, ты получишь свою тысячу фунтов. Когда выбирать не из чего, этот сын ничем не хуже другого. Ты все равно получишь свои деньги. Что ты на это скажешь?

— Благодарю вас, — отозвался Хьюго. — Вы очень щедры. Но мне нужны деньги, чтобы снарядить корабль. А Элис не родит раньше апреля. К тому времени мой друг найдет средства в другом месте.

Старый лорд задумчиво крошил кусок хлеба.

— У меня имеются кое-какие мысли по этому поводу, Хьюго, — заметил он. — Но обсудим это после. Может статься, ты получишь свои деньги вовремя. Есть у меня соображения, я тут придумал кое-что…

Выдавив на губах кислую улыбку, Хьюго ответил:

— О да, вы у нас известный прожектер.

— Хочу музыки! — громко крикнул старый лорд управляющему. — Пора расслабиться. Надоела эта затянувшаяся меланхолия. Беда иметь дело с бесплодной бабой, но пусть сама расхлебывает. Дайте мне другого вина, фламандского, и, ради бога, пошлите в Каслтон за акробатами и жонглерами — и за медведем, что ли. Меня устроит даже петушиный бой, если больше нечем развлечься. Я не стану огорчаться из-за Кэтрин. У меня другие планы. Да найдите же наконец кого-нибудь, будем веселиться!