Veritas - Рита Мональди

– О пользующемся дурной славой Георге Кольчицком, том самом основателе кофейни «Голубая Бутылка», – взволнованно продолжал Коломан, – говорят, что во время осады он спокойно курсировал между вражескими позициями, передавая депеши. Он работал в качестве императорского шпиона против турок, однако наверняка бывало и наоборот.

На османской территории они крали серебряные монеты и потом контрабандой перевозили их в империю. Благодаря протестам венских купцов около тридцати лет назад удалось добиться высылки почти всех этих жутких людей.

– Однако военному совету они были по-прежнему необходимы, и в конце концов им было разрешено вернуться, – пояснил студент-венгр.

– А кофейни? – спросил я.

Они – не что иное, как места, где наглый армянский народ торгует тайными посланиями, доносами, подкупает людей и плетет интриги. При этом они сами оказываются почти неприкосновенными: если они вызывают недовольство и поднимают слишком большой шум, то отправляются в Константинополь, чтобы через некоторое время снова вернуться, совершенно безнаказанными. Они женятся только на своих, чтобы упрочить деловые связи. Однако поскольку существа они ужасные, то время от времени разоряют друг друга, донося императору на друзей и родственников.

Я слушал, охваченный безграничным удивлением. Те красивые кофейни, их возвышенный мир, аромат кофе – за всем этим скрывались, по словам Коломана, обманы и подлость, в которых никогда не давала себя заподозрить милая моему сердцу Вена.

– Если речь идет об интригах, – продолжал Коломан, – то армян ничто не сможет остановить.

Мало того что этих скользких как угри армян нельзя было поймать, их еще и распознать трудно: вот как с этим Шахином, предателем осажденного города в 1683 году, внезапно оказалось, что его зовут Калуст Нервели, или Каликст, или Бонавентура; а его друг Диодато еще отзывался на имя Ована Аствацатура. У других даже фамилий не было, как, например, у загадочного Габриэля из Анатолии, который в 1686 году с грохотом поднял в воздух пороховой погреб в замке города Офен, или, как его еще называют, Буды, так что императорские войска спустя более чем столетие смогли снова отнять его у турок.

– И дураками были мы, – заключил Коломан Супан. – Драгомир сказал нам, что девушка работает в кофейне. А все эти заведения в руках армян. Конечно же, она тоже армянка. Мы должны были подумать об этом и предостеречь его.

– Действительно, Популеску описывал ее нам как женщине со смуглой кожей, – подтвердил Симонис.

– А еще он говорил, что брюнетка получила информация о Золотом яблоке от своего работодателя, – добавил я, – который, судя по всему, должен быть армянином, хозяином кофейни…

Я умолк. Я машинально повторил мысленно слова «брюнетка» и «кофейня», словно в поисках скрытого смысла.

Наконец я понял. Открыв рот, я уставился на Клоридию.

– О чем ты подумал? – спросила она.

– О «Голубой Бутылке», о предпоследнем разе, когда мы там были. Помните, господин Атто? Нас обслуживала брюнетка, которая подала вам тогда шоколадный шарик.

– Если венские кофейни все в руках армян, как ты мне говорил, – заметил Атто в приступе внезапной недоверчивости, – то в них полно официанток-брюнеток.

– Если все так, как я говорю, если та женщина, которая обслуживала нас, та же самая, которая договорилась с Популеску встретиться на Кальвариенберг, то и речь о текуфе, которую мы выслушали в «Голубой Бутылке», тоже могла быть нарочно подстроенной угрозой.

– Точно, – согласился со мной Симонис, – может быть, он был родственником девушки и знал, кто мы такие.

– И та толстуха, которая подавала нам кофе, тоже смотрела на нас злобно, – добавил я.

– Что, безумные речи старого идиота – предупреждение? Да никогда в жизни! – резко отчеканил Мелани.

Атто притворялся равнодушным, однако я хорошо видел, как он едва не умер от страха, когда проклятие текуфы в довершение всего пролилось на его голову кровью несчастного Популеску. Теперь он просто хотел отвлечь мое внимание от своих крайне подозрительных дел с армянами.

* * *

В Химмельпфорте я помог Камилле уложить старого кастрата в постель. В соседней комнате тяжело храпел Доменико, простуда не оставляла его.

Прежде чем пожелать Атто доброй ночи, я не смог удержаться и сказал:

– Вы по-прежнему убеждены, что Данило, Христо и Драгомир умерли один за другим, в течение очень короткого промежутка времени, совершенно случайно?

– Я не изменил своего мнения. Я по-прежнему не думаю, что они были убиты из-за расспросов о Золотом яблоке. Однако я никогда не утверждал, что их смерти не связаны между собой.

С давних пор человек мечтает подняться в светлый эфир и избавиться от вечного клейма смертного существа, которое может подняться в небо только распрощавшись с земной оболочкой.

– Ближе к делу, младшекурсник. Нам нельзя терять времени, идиот ты этакий. Правда, господин мастер?

Я с удовольствием отправился бы еще в Хафнерштайг, чтобы поправить дымоход Антона де Росси, бывшего камергера кардинала Коллонича и друга Гаэтано Орсини. Однако вместо этого я едва успел выполнить обязательную дневную норму, ибо после того, как я поработал всего три часа, меня позвала Клоридия. Ей нужна была моя помощь. Жена камергера из слуг принца Евгения вот-вот должна была разродиться, и моя супруга, будучи хорошей повитухой, старалась проверять ее состояние как можно чаще. Поскольку она, конечно же, не могла взять с собой аббата Мелани, то ненадолго поручила его моим заботам.

И вот Симонис, мой маленький сынок и я в этот ранний утренний час сидели в обществе Атто и Пеничека в «Желтом Орле», пивной в греческом квартале, неподалеку от Химмельпфорте. Бедный хромоножка как раз представлял нам результаты своей работы: по вчерашнему поручению моего помощника студент из Богемии еще ночью попросил у других студентов материалы и утром, как только открылись библиотеки, неустанно искал книги, которые могли прояснить нам тайну полета. Мы с Симонисом были совершенно уверены, что все это нам не приснилось. Летающий корабль действительно поднимал нас в воздух и носил высоко в небе над Веной. Теперь нам хотелось знать, можем ли мы использовать полет так, как предложила Клоридия. Я надеялся, что собранная Пеничеком информация даст нам на это ответ.

Мы скрыли свое приключение на Летающем корабле не только от богемца, но и от аббата Мелани. Слишком велика была опасность того, что нас объявят сумасшедшими. Кроме того, я не доверял Атто.

Чтобы избежать посторонних ушей, Симонис выбрал «Желтого Орла» в греческом квартале, что неподалеку от мясного рынка. Поскольку там часто бывали соотечественники моего помощника, пивная называлась «греческим трактиром». Несмотря на слепоту, аббат Мелани заметил, что мы находимся в довольно необычном для его положения заведении.