Проклятие красной земли - Алина Марина

— Не переживай, я о тебе позабочусь, — с затаенным удовольствием заявляет Соломон, усаживаясь внутрь экипажа вместе с Вилмой. — У тебя будет целая гостевая комната, чтобы выспаться. Личная служанка и шкаф одежды моей сестры. Ты выберешь себе самое красивое платье.

— Только не это, — стонет Вилма, и дверь экипажа захлопывает извозчик. — Не вздумай.

Теперь точно пути назад нет.

— О, да, — мстительно обещает Соломон. И решает упомянуть самое главное. — А еще тебя ждет невероятный завтрак со мной. И с моей матерью, конечно. Она будет счастлива твоей компании.

Если бы Вилма умела испепелять взглядом, от Соломона бы уже ничего не осталось.

Но она не умеет.

Поэтому Соломон остается в живых, а экипаж отправляется к его дому, чтобы обеспечить Вилме покой и самый лучший из возможных в Форт-Уэйне приемов, даже если сама она с этим не согласна.

Итак, это действительно похищение.

Глава 5

— У меня здесь, черт побери, ни одежды, ничего! — возмущается Вилма, упирая руки в бока и сурово глядя на Соломона.

Который действительно притаскивает ее к себе домой. И выделяет какую-то гостевую комнату. Совершенно по-джентльменски.

Совершенно не по-соломоновски.

Обычно такой прыти и решимости от него ждать не приходится совсем. Вилма вот и не ждала. Соломон в целом крайне редко добирался до ее дома. Как-то чаще получалось наоборот. А тут, надо же, явился такой деловой и задумавший продемонстрировать, что он якобы решительный мужчина.

Никогда такого не было.

Буквально — никогда.

— Думаю, моя сестра не будет сильно против, если ты позаимствуешь пару ее платьев, — усмехается Соломон. — Потому что, боюсь, мои брюки тебе будут не по размеру.

— Эта комната мне тоже не по размеру, — заявляет Вилма.

Как и этот дом. Как и эта ситуация.

Нет, на самом деле, она совсем не хочет возвращаться в свой дом, пока там продолжает разрастаться та черная штука. Но и дамой в беде становиться — не хочет тоже.

Все должно быть не так.

Все должно быть совсем наоборот.

Это Вилма Соломона, бывало, в детстве защищала от задиристых мальчишек с ферм, грозно размахивая палкой и кидаясь камнями. Это Вилма прикрывает его задницу перед другими горожанами. Это все…

Неожиданно.

— Тебе принесут ночную сорочку, — сообщает Соломон. — И нагреют воду для ванной. А я пока оставлю тебя, чтобы ты остыла. Не думай устраивать побег, хорошо? Я все равно узнаю.

Он достаточно выразительно смотрит на Вилму, тем самым явно давая понять — вокруг дома наверняка установлены некие магические заграждения, попытка пересечь которые сразу станет известна Соломону. А он наверняка захочет попробовать наложить какие-то санкции.

Только у него все равно не получится.

Вилма, правда не знает, как относиться к этой его спонтанной решительности. Наверное, его тоже каким-то образом затронуло это несчастное торнадо. Что-то повредило в его голове, подменив милого и вечно усталого Соломона на кого-то… Другого.

Соломон действительно оставляет ее. Только не одну, а вместе со служанкой, которая приносит ей временную сменную одежду. Вилма вздыхает. Отворачивается, расстегивает и снимает форменную рубашку, оставаясь только в светлой нижней. Служанка тянется за рубашкой, чтобы ее подхватить.

— Э, нет, — оборачивается на нее Вилма.

— Но… Пыльная, я почищу.

— Нет. Это — моя пыль, и я буду ее носить.

Она же не какая-то нежная барышня, за которой нужно вытирать каждую соплю.

Она из чистой вредности спустится к завтраку с Ротшильдами в этой самой пыльной форменной рубашке. И обязательно некуртуазно положит свою шляпу со звездой шерифа на самую середину стола.

Потому что может.

* * *

К завтраку у Ротшильдов Вилма действительно спускается в своей шерифской форме, наглухо игнорируя принесенное с утра служанкой платье. Нет, Вилма могла бы надеть его. Время от времени она даже носит платья. Пускай с самой юности протестно отказывалась это делать на постоянной основе. Тогда ей очень не хотелось, чтобы в ней видели такую же, как все, девицу, которую нужно еще и замуж пристраивать.

Но прямо сейчас она всем своим видом стремится показать Соломону, как он был не прав, выкрав ее с порога дома и притащив к себе.

— С добрым утром, миссис Ротшильд, — кивает она матери Соломона. — Мисс Ротшильд, — оборачивается уже к его сестре. — Соломон.

Взгляд на нем Вилма надолго не задерживает. Просто садится за стол, подтягивает к себе чашку с кофе и молочник со сливками. Почти жизнерадостно улыбается миссис Илане Ротшильд, которая при виде ее как-то бледнеет.

— Соломон, ты не предупреждал, что у нас будут гости, — замечает Илана. Голос ее неприятно скрипит.

— О, не переживайте, — тут же встревает Вилма, не давая Соломону и рта раскрыть. — Я надолго не задержусь. Хотя ночка с вашим сыном у нас была, конечно, жаркая. Кто знает, как обернется.

Она неприлично громко смеется.

— Вилма, пожалуйста, — обращается к ней Соломон.

— А что? — она хлопает ресницами совершенно невинно. И снова смотрит на Илану. — Я, знаете, считаю, что мужчины в наше время перестали брать ответственность за свои поступки. Да что там. Вот мой покойный папаша только и мог, что вырезать какие-то игрушки у себя в сарае, но не общаться с семьей.

Покойный папаша был со странностями. Но в целом, конечно, безобидным. И на Вилму никогда особенно не давил. Что не помешало ей заразиться личными протестными настроениями. Возможно, как раз именно из-за этого.

Что, впрочем, тоже сейчас уже не важно.

Вилма откидывается на спинку стула и громко отпивает кофе. Показательно, будто какая-то дикарка, несмотря на то, что вести себя за столом она умеет.

— Этому кофе не помешал бы виски, — заявляет Вилма.

— Побойтесь бога, шериф, — морщится Илана. — Вы не в салуне.

— Конечно, не в салуне, он ведь раньше обеда не открывается, — усмехается Вилма.

Затем она поднимается все-таки из-за стола. Обходит его, кладет руку на плечо Соломону. Панибратски треплет его.

— Ладно, меня-то долг службы зовет. Увидимся еще, да, Соломон?

Взгляд ее блестит опасным блеском. Отыгрываться за такую наглость на Соломоне она еще не закончила.

Но согласна оставить его на растерзание семьи после своего небольшого показательного выступления, учитывая, как именно та самая семья относится к Вилме.

* * *

— Мы поменялись телами, — заявляют практически в один голос двое подростков-близнецов.

Чарли и Генри, младшие дети Флоры и Арчибальда Рэгланов. Мальчишки лет тринадцати, одновременно похожие друг на друга и совсем нет. Они и в спокойные для города времена порой наводят смуту. Как, впрочем, и все дети. Но сейчас они стоят перед Вилмой и заявляют, будто поменялись телами.

Конечно же, в свете прошедшего магического торнадо.

— А родители ваши что