Сестра Звезды - Елена Жаринова

— Слушай меня, Шайса, и запоминай хорошенько, — сказал мне Рейдан потихоньку. — Ты — дочь моих друзей со Старой Зимовки, они попросили проводить тебя до Красного Лога. Нет, Красного Леса — он дальше. Запомнила? — Красный Лес. Про все свои волшебные трюки забудь: колдунов в этих краях не любят. И вообще поменьше говори, побольше слушай, а что непонятно — спрашивай у меня.

Хозяйка постоялого двора, куда решительно постучался Рейдан, зевая, проводила нас к двери сарая при конюшне.

— Переночуете здесь, а завтра я вас устрою. Ты уж не обессудь, Рейдан, все уже спят, мне вам даже подушки не достать.

Потом, взглянув на меня, она добавила:

— Впрочем, девочке могу у себя постелить на лавке.

— Не стоит, Наина, она в санях ляжет, а я на сеновале.

Белку Рейдан заботливо поставил в стойло, вытер ей потную спину, засыпал овса и налил воды. Остальным же предстояло лечь спать голодными. Я с трудом втащила в сарай керато, напуганную незнакомыми запахами, и устроилась на ночлег, стараясь не думать о еде.

Раньше, в храме звезды, мне почти никогда не снились сны: все дни были так похожи один на другой, что незачем было вспоминать о них еще и ночью. Очень редко я видела во сне смутные, за дымкой времени, лица отца и матери. Но этой ночью мне приснился сон, который я запомнила на всю жизнь, хотя в то время я еще не могла оценить всю значимость увиденного.

Я больше не была собой. Я была всевидящими глазами, мудрыми и холодными, потому что они не принадлежали человеку. Некое существо, которым я стала, не имело облика и характера, оно просто было и стремительно мчалось посреди вселенской пустоты. Этот путь длился миллиарды лет, но мне они казались часами. Я видела, как рождаются и умирают звезды; мой взор скользил по серебристым облакам галактик, остававшихся в стороне, как леса и деревни, сливающиеся в одно неразличимое пятно при быстрой скачке. Иногда такое облако оказывалось у меня на дороге, и звезды — пылающие шары — отскакивали прочь, словно разноцветные мячи. Одни из них горели мертвенно-белым светом, внутри других постепенно гас темно-красный огонь, третьи светились ровным желтым сиянием. Вокруг некоторых из них вращались по орбитам планеты, и всезнающий разум существа, которым я стала, подсказывал мне, что на них есть жизнь. Какие только причудливые твари не мелькали на обочине моего пути! Мыслящие муравьи и деревья, подобно стадам коров, отправляющиеся на водопой, странные механизмы, марширующие, сверкая металлическими телами… Одну из планет полностью покрывал океан; он был живым, он дышал, распространяя вокруг себя неясные желания; он был мне сродни, и на секунду — или на тысячелетие? — я обратила на него свой взор. Но воля, неведомая мне самой, не позволила мне насладиться его бесконечными грезами. Оставив позади и этот мир, я устремилась вперед, сквозь вечный холод, и снова мириады звезд заискрились вокруг.

И вот однажды впереди забрезжила яркая золотистая точка. Она радостно посылала свой свет мне навстречу, она приближалась, превращаясь в горячую молодую звезду, вокруг которой вращалось несколько планет. Одна из них была населена. Ее обитатели ничем не удивили меня: такие же убогие, нелюбопытные существа, каких я встречала раньше; они копошились на поверхности планеты, занимаясь какими-то своими суетными делами. Я готова была уже миновать этот мир, как вдруг меня что-то резко остановило — как будто я почувствовала взгляд, обращенный мне вслед.

Я вернулась. Я стала наблюдать за тем, как обитатели планеты сменили шкуры на одежды, а пещеры — на дома. На моих глазах век сменялся веком, и появлялись колесо, огонь, оружие. Я затаилась у порога младенческого мира, как кошка у мышиной норы.

Понимание было подобно вспышке, озарившей всю меня изнутри. Мне страстно захотелось завладеть той кипучей юной силой, которая исходила от необычных существ — обитателей этой планеты, — когда они воевали, когда странствовали по свету в поисках новых земель, когда строили новые города посреди непроходимых лесов и болот. И я сделала прыжок и растворилась в них…

Некоторое время мне доставляли удовольствие новые ощущения. Я проживала человеческие жизни одну за другой — множество сразу. Меня забавляло исполнять нехитрые желания людей — не те, которые они вкладывали в свои молитвы, а истинные — потаенные — желания. Сила, к которой я стремилась, бурлила во мне, согревала и опьяняла меня, обещая небывалое могущество. Но все это длилось недолго — по моим меркам, конечно, а для людей тем временем прошли многие тысячелетия. Однажды я поняла, что источник, питавший меня, иссяк. Мною овладело нетерпение, стремление продолжить свой путь во вселенной. Удивительно: я не смогла оставить этот мир с обычной легкостью. Он словно держал меня за незримые нити, он жаждал моего могущества, он пророс во мне множеством корней. Я сделала усилие и рванулась вперед — к неведомым звездам, к цели, заложенной во мне с начала времен. Но долгое время спустя я продолжала чувствовать пустоты внутри себя, словно целые клочья были вырваны из моего существа…

Сон медленно погас, рассыпались мерцающим прахом пугающие и величественные видения. Бодрый голос вошедшей в сарай Наины, зовущей нас завтракать, разбудил меня. Я не сразу свыклась с мыслью, что я снова просто Шайса, сестра звезды, выбравшая земную судьбу. Призрачный образ виденного во сне мешал мне рассмотреть бревенчатые стены сарая, на которые бросало отсвет бледненькое зимнее утро. Но, поборов наваждение, я огладила свои растрепавшиеся во время сна обноски, привязала керато к саням и пошла в дом вслед за Рейданом и Наиной.

Постоялый двор, который содержала Наина, приятно удивил меня: я ожидала худшего после увиденного в доме Атти.

В большой светлой зале, служившей столовой для постояльцев, уже весело полыхал камин; отсветы огня скользили по чистым беленым стенам, украшенным пестроткаными ковриками, по широким половицам, отмытым до блеска. В комнате стояло несколько маленьких столиков, до полу покрытых белоснежными скатертями, а посередине каждого столика еще лежала вышитая салфетка. Вышивка была простенькая, крестом, но радовала глаз незатейливой яркой красотой. Столовая сияла чистотой, и мне стало стыдно своей дорожной неухожености.

Нас с Рейданом усадили в углу, у низенького окошка. Наина и высокая полная девушка лет восемнадцати хлопотали, нарезая хлеб и сыр, разливая молоко по кружкам. Из соседнего помещения появилась еще одна женщина, приветливо поздоровалась с нами и водрузила на стол огромную миску дымящихся золотистых оладий, обильно политых медом.

— Ну, хозяйка, смотрю, у вас все ладно, — сказал Рейдан, накладывая сыр на хлеб.

— Милостью святых, — ответила Наина, — и думаю, будет еще лучше: Лави летом выходит замуж. — О, Лави! Где были мои глаза? Скажи, Наина, кто увел мою невесту?

Девушка покраснела и опустила глаза.

— Да ты и не сватался, — насмешливо сказала Наина, — а если посватался бы, то получил бы от ворот поворот: ты, Рейдан, — старый волк, все по лесам рыщешь, а у нас жених — славный малый, сын краснодеревщика из Осинок, и сам уже ремесло знает. Так что Лави теперь от зари до зари шьет себе приданое.