"Сталинский питомец" - Николай Ежов - Марк Янсен

В своем докладе на декабрьском (1935) пленуме ЦК ВКП(б) Ежов пояснил, что это письмо было подготовлено по прямому указанию Сталина. Он сообщил, что в течение 1934 года ЦК принял ряд решений о недостатках в работе с партийными документами в некоторых партийных организациях. Под руководством Ежова ОРПО контролировал выполнение этих решений. Затем на заседании Оргбюро ЦК Сталин указал на факты «хаоса» и «произвола» в работе с партийными документами и потребовал наведения строгого порядка, а до тех пор обмен партбилетов и прием новых членов в партию проводиться не должны. Результатом такой постановки вопроса и стало письмо ЦК от 13 мая 1935 года{164}.

На заседании Оргбюро ЦК 27 марта 1935 года Сталин пояснил, что он против приема новых членов, пока «хороших ребят иногда вычищают из партии, а мерзавцы в партии остаются, потому что они очень ловко изворачиваются». Сталин посчитал необходимым направить специальное письмо партийным организациям и поручил это Ежову, пояснив: «Завоевали мы власть, взяли ее в свои руки и не знаем, как с нею быть. Так и сяк переворачиваем, как обезьяна нюхала очки, и лижем, и все… Плохие мы наследники — вместо того, чтобы накапливать новый моральный капитал, мы его проживаем»{165}.

Таким образом, Ежов возглавил кампанию по проверке партийных документов с целью «разоблачения пролезших в партию чуждых людей»{166}. Она стала логическим продолжением партийной чистки, начатой в апреле 1933 года. Однако теперь, пользуясь своим многократно выросшем влиянием, Ежов смог привлечь органы НКВД непосредственно для проверки коммунистов. Из-под его пера вышел текст оригинального совместного циркуляра ЦК ВКП(б) и НКВД СССР, предписывающего силами чекистов с помощью агентурной и следственной работы проводить «разработку вызывающих сомнение членов ВКП(б)», а также проводить и аресты «выявленных шпионов, белогвардейцев, аферистов»[19]. Наверняка такое новаторство в организации партийной работы вызвало одобрение Сталина.

В начале 1935 года Зиновьев и другие были наказаны относительно мягко, но этим дело не кончилось. По рекомендации Сталина и консультируясь с ним, Ежов стал писать книгу о зиновьевцах под названием «От фракционности к открытой контрреволюции». 17 мая 1935 года он послал Сталину первую главу «Этапы борьбы зиновьевско-каменевской и троцкистской контрреволюционной группы против партии». Четыре следующие запланированные главы были еще не готовы. Он обратился к Сталину за указаниями, так как журнал «Большевик» намеревался опубликовать главу до того, как будет готова вся книга{167}. Сталин дал свой комментарий, то же сделали Шкирятов и Ярославский, однако ни эта глава, ни сама книга так никогда и не были опубликованы{168}.

Название книги указывало на то, что, по мнению автора, существовала прямая связь между внутрипартийной фракционностью Зиновьева, Каменева и тех, кто их поддерживал с середины 1920-х годов, с их причастностью к убийству Кирова: логическим развитием этого стал переход зиновьевцев от внутрипартийной оппозиции к открытой контрреволюции. Еще в 1925 году образовался «блок троцкистов и зиновьевцев», «объединивший в борьбе против партии все антипартийные группировки». Не имея никакой поддержки внутри партии, зиновьевцы повторно публично отреклись от своей позиции, обещав отказаться от фракционности, однако это был всего лишь обманный маневр с целью избежать уничтожения, и в конце 1927 года среди них преобладал «явно террористический» настрой по отношению к Сталину. Как писал Ежов, они уже тогда «пытались обезглавить революцию, уничтожив товарища Сталина».

Далее Ежов утверждал, что в конце 1920-х годов зиновьевцы возглавили подпольные центры в Москве и Ленинграде, рассчитывая извлечь пользу из самого факта появления правых уклонистов, чтобы вернуться к власти. Зиновьев и Каменев предприняли определенные шаги к «сговору с правыми» с целью организации «совместного выступления» и «об этом конкретном плане выступления против партии и договаривались по поручению своих групп Бухарин и Каменев» (их встреча состоялась в апреле 1928 года). В 1929 году эти планы были сорваны благодаря ликвидации правой оппозиции, однако в 1932 году активная деятельность зиновьевской организации возобновилась. Проводились переговоры с «левыми уклонистами» (Ломинадзе и другие) и с группой правых Рютина, а также поиски контактов с троцкистским подпольем. Зиновьев, Каменев и их сторонники возлагали надежды на империалистическую агрессию против Советского Союза, чтобы создалась благоприятная ситуация для свержения руководства партии. Когда стала ясна бесперспективность этих надежд, они всерьез рассматривали планы организации террора: «Как один из наиболее реальных способов вызвать затруднения — намечается террор в отношении виднейших руководителей партии и правительства». И в соответствии с этими планами «в составе “Ленинградского центра” образуется подпольная террористическая группа, поставившая своей целью организацию убийства товарищей Кирова и Сталина». Этой группе удалось достичь лишь первой из поставленных целей. Одновременно имело место тесное взаимодействие с троцкистами, которые также были информированы о террористической деятельности зиновьевской организации. Более того, троцкисты «также встали на путь организации террористических групп».

Сталин немного отредактировал этот текст, сделав несколько несущественных замечаний. Можно сделать вывод о том, что он был вполне согласен с написанным{169}.

В бумагах Ежова можно найти более расширенный (возможно, более поздний) вариант той же самой работы. В нем Ежов приводит подробности, связанные с так называемым «кремлевским делом». Впервые месяцы 1935 года была арестована большая группа сотрудников обслуживающего персонала Кремля, причем среди них был и брат Каменева. Их обвинили в подготовке покушения на жизнь Сталина. На июньском (1935) пленуме ЦК Ежов уже использовал полученные от них показания против секретаря ЦИК Авеля Енукидзе. Как утверждал Ежов, уже было доказано — зиновьевцы и троцкисты перешли к террору, в первую очередь, предприняв попытки покушения на Кирова и Сталина. Зиновьев организовал террор в Ленинграде, а Каменев в Москве, и они действовали в контакте с троцкистами. По убеждению Ежова, убийство Кирова, организованное Зиновьевым и Каменевым, было «лишь одним звеном в цепи террористических планов зиновьевско-каменевской и троцкистской групп»{170}.

Эта деятельность Ежова инициировала преследование бывшей внутрипартийной оппозиции. Особенность состояла в том, что принадлежность к внутрипартийной оппозиции интерпретировалась как преступление путем связывания ее с конкретной террористической деятельностью. Это делалось по инициативе Сталина. Несколько оппозиционных течений внутри партии тесно увязывались друг с другом и назывались «блоками». Но Ежов явно не указывал на существование некоего общего блока зиновьевцев, троцкистов и правых, а также не связывал правых с террором. Этим, возможно, объясняется то, что его книга не была опубликована: ее текст устаревал на глазах, ведь Сталину требовалось все больше и больше уличающих фактов. В любом случае приписывание террористических планов лидерам бывшей внутрипартийной оппозиции неизбежно означало их физическое уничтожение в будущем. Но проблема была не только в преследовании бывших оппозиционеров. 11 февраля 1935 года комиссии Политбюро под руководством Ежова, в которую входили деятели контрольной комиссии 3. М. Беленький и М.Ф. Шкирятов, было поручено проверить работников аппарата ЦИК СССР, а также и ВЦИК на предмет «элементов разложения»{171}. В июне 1935 года Каганович проинформировал пленум ЦК о том, что как только Сталин получил новую информацию по «кремлевскому делу», он созвал свое окружение, заявив, что «здесь что-то нечисто», и поднял вопрос о смещении Енукидзе с поста секретаря ЦИК СССР{172}. 21 марта Политбюро перевело его в ЦИК Закавказья{173}. Таким образом, информация о кремлевском деле появилась, скорее всего, незадолго до этой даты, и Сталин лично предпринял первый шаг, приведший к смещению Енукидзе.