Ашшур в гневе. Часть вторая - Вадим Барташ

уже на следующий день… Необходимо знать, что первыми в войнах древности метательные машины, так называемые катапульты, стали применять не греки, а ассирийцы. Здесь нет никакого преувеличения. Это потом древние и не очень скромные греки припишут славу их изобретения себе, но на самом деле хроники ассирийских царей сообщают, что уже Cинаххериб, Саргон II и даже Тиглатпаласар III в своих походах использовали эти грозные устройства. Так вот, чем именно привлёк к себе внимание покойного туртана Набушарусура карлик, так это прежде всего тем, что Мардук-апла-иддин был технически очень подкован и если сам не изобрёл смертоносные орудия, то сумел их значительно усовершенствовать, и затем умело их применял. В той же Маннейской кампании. И не только при осаде вражеских крепостей, но и в полевых условиях. В этом с карликом никто не мог сравниться.

 И сейчас Мардук-апла-иддин решил вновь использовать свои катапульты, которые он значительно модернизировал, и они стали стрелять на гораздо большие расстояния. А ещё карлик решил, что они в этом сражении должны будут забрасывать противника не каменными снарядами…

 К тому времени в Месопотамии во всю использовали такие природные горючие материалы, как битум и нефть (нефть называли в Месопотамии нафтой). И карлик эту самую нафту решил использовать против вражеских позиций.

 Мардук-апла-иддин задумал наполнять ею глиняные кувшины. Они, запущенные из катапульт, при падении на землю неизбежно разбивались и содержимое их разливалось бы тут же, ну а затем скифы и киммерийцы должны были вдогонку засыпать эти участки, залитые нафтой, стрелами с горящей паклей. Стрелы подожгли бы нафту и позиции вавилонян оказались бы объяты пламенем. Ну а дальше…

 А вот после этого карлик намеревался под прикрытием разбушевавшейся огненной стихии атаковать всеми силами армию бунтовщиков. План был достаточно прост и вполне рационален.

 Для приготовления глиняных кувшинов с нафтой карлик своим подчинённым выделил три дня. Следовало найти свыше двух с половиной тысяч кувшинов и приготовить из них летающие горящие снаряды. И к середине следующей недели было назначено начало битвы.

 А вавилоняне тем временем уверенные в своей безопасности спокойно ждали, что же предпримут против них ассирийцы.

***

 Солнце ещё только вставало из-за холмов, за которыми начинался Элам, а у ассирийцев уже было всё приготовлено. Убедившись в этом, Мардук-апла-иддин отдал приказ и его выдвинутые вперёд катапульты начали забрасывать позиции вавилонян горючими снарядами.

 Вавилонские воины выбегали из своих палаток и с тревогой смотрели в небо, в котором уже прочерчивали дымящие дорожки выпущенные из катапульт глиняные горшки. С глухим шумом они падали на землю, с треском раскалывались и их содержимое заливало всё вокруг. Нафта практически мгновенно загоралась.

 Набунацира растормошил командир его телохранителей. Вавилонский военачальник, толком даже не одевшийся, выбежал из своего шатра и увидел, что происходит. Набунацир всё понял и тут же заорал, что есть мочи, что бы его как можно больше подчинённых услышали. Он отдал приказ немедленно отойти на безопасное расстояние. Но при этом пришлось бросить лагерь. Вавилоняне едва успели вывести из уже вскоре разбушевавшегося огня своих коней и колесницы. Однако палатки, повозки и часть обоза были охвачены пламенем, которое не было никакой возможности потушить. При этом в огне погибли почти три тысячи семьсот воинов и сгорело половина колесниц. Огромный огненный вал нарастал и через считанные минуты прокатился по ещё вчера, казалось бы, неприступным позициям вавилонян и смёл всё на своём пути.

 Битва, по существу так и не начавшаяся, взбунтовавшимися вавилонянами была в чистую проиграна. Набунацир понимал, что последует после того, как пламя немного уляжется. Не искушая судьбу, он стал отводить армию в Вавилон. Теперь оставалось надеяться только на неприступные стены города, и на то, что на выручку вавилонянам придут эламиты или мидийцы.

***

 Шамашу не удалось удержать в своих руках Вавилонию, так как для этого у него не хватило сил, да и воины империи были по-прежнему на должной высоте и в очередной раз доказали, что им нет равных, и теперь у бунтовщиков была вся надежда хотя бы отсидеться в своей столице и отстоять её.

А ещё Шамаш, визирь и все, кто поддерживал их уповали и на помощь извне.

А на кого они ещё надеялись?

***

 Через две недели после битвы у обводного канала в осаждённый Вавилон прорвались союзники Шамаша. Это оказались арабы. Их отряд в несколько тысяч воинов под покровом темноты прошёл мимо ассирийских постов и через ворота Адада проник в город. Вавилоняне встретили неожиданно появившихся арабов, как героев и своих спасителей, однако их помощь на самом деле мало что значила. Арабы были слишком малочисленны и слабы, чтобы с помощью их можно было переломить ситуацию.

 Шамаш и его люди ждали более существенной подмоги, и прежде всего они её ожидали от эламитов.

***

 В Вавилоне, даже с учётом того, что в последние месяцы его покинула не малая часть жителей, оставалось до шестисот тысяч человек, и все они решительно были настроены защищать свой великий город. Крупнейший и самый неприступный в то время.

 В этом городе так же осталась и вся семья Шамаш-шум-укина.

 У Эушмиш от переживаний произошёл выкидыш, и она при этом чуть не скончалась.

 Шамаш перевёз свою старшую жену и всех детей из Летнего дворца в Главный, который располагался в черте Старого города и сам по себе являлся неприступной крепостью, высота стен у которой достигала пятидесяти пяти царских локтей (это почти 38 метров).

 Шамаш теперь каждый день навещал супругу.

 Эушмиш не вставала и была очень бледной.

– Всё уже позади, – попытался улыбнуться Шамаш, и взял руку Эушмиш в свою. Только сейчас он понял, что нет для него никого ближе, чем эта уставшая от тревог и переживаний женщина. Мать Шамаша, тоже вавилонянка, уже ушла в царство теней, сводный брат… с Ашшурбанапалом они теперь превратились во врагов, причём в самых заклятых, самых непримиримых, и кто-то один из них раньше времени должен принять насильственную смерть, визирь на словах на его стороне, однако преследует прежде всего свои интересы, и его интересуют только золото и ещё больше власть, и лишь эта женщина, родившая ему уже стольких детей, всецело предана. Он был уверен, что она его не предаст.

 Шамаш произнёс:

– Слава богам, ты осталась жива, и наши дети не осиротели. Я рад этому.

– Скажи мне, – обратилась Эушмиш к мужу, – у нас есть ещё хоть какая та надежда?

– Ты о чём?

– Ты всё понимаешь…

 Шамаш долго молчал. Он осознавал, что супругу следовало хоть как-то сейчас успокоить. Но было и очевидно, что