Женщины Абсолюта - Константин Кравчук

Когда Бабаджан впервые приехала в Чар Бавди, там была только грязная дорога и несметное количество москитов, которые, случалось в то время, были переносчиками чумы. В течение дня в Чар Бавди было тихо и пустынно, а ночью дорога оживала: это место было облюбованно ворами и самыми опасными городскими преступниками. Бабаджан продолжала сидеть под нимом как скала абсолютной Божественности в клубившейся вокруг нее пыли прискорбного невежества. Несколько месяцев она прожила безо всякой защиты, открытая всем ветрам и стихиям. И лишь позже неохотно позволила почитателям построить над ней навес из дерюжных мешков. Так она и оставалась под ним в любую погоду, позволяя пришедшим к ней насладиться вином ее постоянного Присутствия.

Несколько лет спустя в данной местности произошла удивительная перемена. Были построены большие современные здания, появились чайные магазины и рестораны, в дома провели электричество. Благодаря постоянному сидению Бабаджан под деревом ним, «Четыре Колодца» стали привлекательной областью, в которой хотелось жить и растить детей.

Никто не может остаться в тени, приближаясь к источнику света. Даже находясь за завесой, смотрящий чувствует эффект, производимый светом: пламя света сжигает саму завесу. Таким же был свет Бабаджан – в ней и вокруг нее. «Жилище» Бабаджан и окружавшие ее люди были ее королевским двором. Ей пели песни кавали (песни поклонения Персии и Урду), огромное множество людей приходили и кланялись ей как царице, воздух был напоен сладким запахом благовоний и ароматом цветов.

Однажды в 1919 году Бабаджан предупредила собравшуюся около нее большую группу людей: «Все должны немедленно отправиться домой. Уходите!» Люди подчинились ее требованиям, но никто не понимал, почему она так настойчиво их прогоняла. Вскоре по Пуне неожиданно пронесся страшный ураган с сильнейшим дождем, ставший причиной многих разрушений в городе. Преданные Бабаджан умоляли ее укрыться в их домах, но она отказывалась покинуть свое место под деревом и отсылала их прочь. Заботясь о безопасности других, сама она стоически переносила яростную стихию.

Постепенно слава о Бабаджан распространялась все больше и больше. Мусульмане, индуисты, зороастрийцы из различных мест приезжали к ней за даршаном. Чар Бавди стал святым паломническим местом, где вино опьяненности Богом проливалось на искренне ищущих. После встречи с этой старой женщиной сердце человека переполнялось умиротворением и благодарностью. Число почитателей увеличивалось день ото дня, тысячи людей по всей Индии почитали Бабаджан и прославляли ее.

Военным властям Британии не нравилось, что дорога рядом с Бабаджан была постоянно заблокирована непрекращающимся движением по ней большого количества людей. Тем не менее власти ничего не могли поделать, поскольку понимали, что, если убрать Бабаджан с ее места насильно, поднимется бунт, подавить который будет очень непросто. Стало очевидно, что нужно построить для нее крепкое постоянное жилище. Британские военные выделили для этого средства, но когда постройка была закончена, Бабаджан отказалась вселяться в нее, поскольку та находилась в нескольких футах от ее дерева. Городским властям пришлось за свой счет расширить постройку так, чтобы она включала и то место, где сидела Бабаджан. Она снова отказалась. Когда почитатели стали умолять ее принять приглашение, она, наконец, согласилась с ворчанием и сетованием на то, что это было не совсем правильно.

Природа Бабаджан была величественной. Она была царем, одетым в лохмотья дервиша. Несмотря на то, что ей было где-то между 120 и 130 годами, ее морщинистое лицо по-прежнему напоминало цветущую розу, а каре-голубые глаза приковывали к себе взгляд. Говорят, иных ее взгляд сводил с ума – они начинали терять голову в любви к Всевышнему! Возраст несколько иссушил и согнул ее тело, но походка ее оставалась походкой человека, опьяненного Богом. У нее была все еще белая кожа, глубокие, словно вырезанные, морщинки, корона мягких волос, белоснежными кудрями опадавших на плечи. Голос ее был необычно нежным и ласкал слух. Она никогда ничего не просила, хотя жила как нищая: из личного имущества у нее было только то, что было на ней. В жизни на улице она сроднилась с пылью дорог, и никто и не подозревал, что рождена она была принцессой и по собственной инициативе отказалась от положенного ей наследства. Вместо него она обрела бесценное богатство не от сего мира. Всем своим божественным наследством – упоенностью высшими состояниями, совершенным постижением – она делилась с миром.

Зимой и летом Бабаджан носила свободные белые хлопчатобумажные брюки и длинную белую рубаху. На ее плечах всегда лежала шаль – кроме этих незамысловатых предметов ее облачения, другой защиты от непогоды у нее не было. Она всегда ходила с непокрытой головой, волосы никогда не мыла, не смазывала маслом и не расчесывала. Когда она слушала песнопения во славу Всевышнего, ее тело обычно раскачивалось в такт мелодии. Физическое состояние Бабаджан менялось очень быстро. В один день у нее могла быть высокая температура, а на следующий – безо всяких лекарств она была здоровой.

Каждого приходящего к ней человека, будь то старый или молодой, мужчина или женщина, она называла «дитя» или «отец». Если кто-либо звал ее «Маи» (Мать), она корчила гримасу и строго выговаривала: «Я мужчина, а не женщина». Это странное ее заявление подтверждало слова пророка Мухаммада, говорившего: «Женщина любит мир, евнух любит рай, а мужчина любит Бога». Поэтому люди с любовью называли ее «Амма Сахиб», что означает одновременно «мать» и «господин».

Бабаджан была известна своими чудесами. Она была целителем в своей особенной манере. Если к ней подходил за исцелением какой-нибудь больной человек, она обычно говорила: «Это дитя страдает от пилюль». Под пилюлями она имела в виду, что человек страдает от самскары совершенных им действий. Бабаджан обычно бралась за больную область человека и неким таинственным образом звала его душу. Затем она встряхивала больное место дважды или трижды и велела причине – самскарам – уйти. Этот метод неизменно избавлял больного от его проблемы. Однажды к Бабаджан привели ребенка, полностью потерявшего зрение. Она взяла ребенка на руки, пробормотала какие-то заклинания и затем резко выдохнула на глаза ребенка. В тот же момент зрение восстановилось, и мальчик вскочил с ее колен с радостными криками: «Я вижу! Я вижу!»

Бабаджан жила, как нищий, бездомный дервиш, на улице, но люди, желавшие выказать ей свое почтение, дарили ей дорогую одежду и ювелирные изделия. Бабаджан была равнодушна к материальным подношениям, чего нельзя сказать о ворах. Они крали ее подарки, а некоторые даже умудрялись делать это под ее наблюдением. Бабаджан никогда не пыталась их остановить.

Как-то раз почитатель из Бомбея принес Бабаджан два дорогих золотых браслета и, поклонившись, одел их ей на запястье. Мужчина сказал ей, что благодаря ее благословению, полученному в прошлый раз, исполнилось несколько его мирских желаний, и вот в знак благодарности он принес ей этот подарок. Мужчина понятия не имел о том, что Бабаджан равнодушна к подобным вещицам. Вскоре после этого, ночью, вор подкрался к Бабаджан со спины и сорвал браслеты с рук так грубо, что на запястьях остались кровавые следы. Грабитель попытался быстро скрыться, но свидетели происшествия, находившиеся неподалеку, стали звать на помощь. На их крики пришел полицейский и начал выяснять, из – за чего поднялся шум. Но что сделала Бабаджан? Старая женщина заставила толпу застыть в изумлении, когда она подняла свою палку и воскликнула: «Арестуйте этих крикливых людей. Это они мне мешают. Заберите их!»