Черный и зеленый - Дмитрий Данилов

Потом поехали во Второй Московский крематорий, который располагается на Николо-Архангельском кладбище. Как только выехали на Садовое кольцо, посерело и пошел дождь. Мама погибшего сказала, что, может быть, это к лучшему — ехать в дождь, пусть и в последний путь. Долго ехали в серости и дожде по Садовому кольцу, пробки, много машин. Опять стало уныло, но с оттенком скуки. Свернули на Верхнюю Сыромятническую, проехали мимо огромной серой церкви, похожей на храм Кали в Дакшинешваре, пригороде Калькутты, выехали на шоссе Энтузиастов. Потянулась промышленность — сначала слева почти бесконечный корпус завода серп и молот, потом, справа, здоровенные серые тумбы ТЭЦ около Авиамоторной. Серый день и серый дым из огромной серой трубы. Перовская улица, недра неприятного района Перово. Серые пятиэтажные здания и грязно-белые девятиэтажные здания. Мимо платформы Новогиреево, через кольцевую дорогу. Начался новый район Новокосино, приятные на вид разноцветные дома с квартирами улучшенной планировки, это гораздо лучше угрюмых зданий в Перово или Новогиреево, хотя плохо то, что этот в целом симпатичный район соседствует с крематорием, а, впрочем, что в этом такого, вон Митино тоже соседствует с огромным кладбищем и крематорием, и ничего.

Второй Московский крематорий — огромное сараеобразное прямоугольное здание, размером и формой напоминающее Центральный дом художника. Пристроились в одну из автобусных очередей, которые тянулись к многочисленным воротам. Очереди двигались очень быстро. Подъехали к воротам. Прямо перед воротами, на улице — тележки, предназначенные для гробов. Поставили гроб на тележку, закатили в просторное помещение с черным помостом посередине. С тележки очень удобно перекатывать гроб на черный помост, там даже специальные рельсы предусмотрены. В помещении все сделано так, чтобы было удобнее страдать. На стене, противоположной входу, — огромный цветной витраж, сюрреалистически изображающий группу неизвестных существ. У существ были искривленные лица, широко открытые рты, дикие глаза и воздетые к небу руки. Существа то ли страдали, то ли радовались добыче, то ли были сильно напуганы.

Это было отчасти похоже на знаменитую картину Крик знаменитого норвежского художника Эдварда Мунка, правда, у Мунка изображен человек, а это были вряд ли люди, может быть, ангелы смерти или служители Йамы или просто бесы. На маленьком столике у стены располагались православный крест и символически изображенный еврейский семисвечник с восемью свечами. Рядком стояли маленькие картонные образки, которые делают на фабрике в Софрино, на которой написано: Русь святая храни веру православную. Тут же продавались желтые церковные свечи. Непонятно, куда их ставить. Зачем они продавались. Зачем здесь свечи. Зачем восьмисвечный семисвечник. Зачем крест. Зачем. Зачем.

Пришла специальная женщина в черном со странно блестящими глазами и провела церемонию. Она произнесла короткую речь, что-то там про вечную память, в этот скорбный час и навсегда в наших сердцах, и можно было бы, как это принято, сказать, что речь ее была равнодушной и казенной и что она просто по привычке отбарабанила стандартный текст, но это было бы не совсем правильно, это было необычное равнодушие, особое равнодушие, свойственное молитвам и заупокойным службам, это была тоже своего рода заупокойная служба, молитва неизвестно кому, может быть, тем существам, которые были изображены на витраже, или какому-то совсем запредельному, пребывающему в вечном неподвижном равнодушии богу.

Потом гроб накрыли крышкой, заиграл орган (магнитофонная запись), женщина в черном нажала кнопку, зажужжал какой-то механизм, гроб стал медленно опускаться вниз, в подземелье, и совсем исчез там, в огненных технологических помещениях крематория, и автоматически закрылись черные створки.

Сели в автобус и поехали обратно в Москву, на бедные, сиротливые поминки. И что тут сказать, ведь не скажешь, что жалко, что так получилось, это как-то совсем уж глупо звучит, что значит жалко, просто это был хороший человек, очень, очень хороший человек.

Ближе к зиме процесс чайной торговли гармонизировался и принял совершенные, правильные формы. Доработал до Нового года и ушел из Электронинформа, потому что не имело уже смысла — платили совсем мало, процесс верстки был освоен, и незачем было тратить время, приходить в загадочное здание в Научном проезде и любоваться мертвенным сиянием Газпрома. Стало удобно и упорядоченно. Ничто не отвлекало. Пять или четыре дня в неделю — поездки по городкам, два или три выходных. Появилось много постоянных клиентов, которые заказывали то, что им нужно. Знал, в какой конторе когда будет зарплата. Просто привозил в нужное место и в нужное время — и покупали много и предсказуемо. Каждая неделя была посвящена определенному географическому направлению. Неделю ездил на север, следующую — на восток, потом на юг, и четвертую неделю — на запад. За месяц получался полный круг, по часовой стрелке, и в этом была какая-то приятная языческая космология. Москва как раз расположена очень удачно, точно посередине Московской области, не то что центры некоторых других областей, и это очень удобно. Благословенна подмосковная земля, где есть все, что нужно, где все расположено на своих местах, где до каждого места не далеко и не близко, где правильный климат с четко чередующимися временами года, где зимой холодно, а летом жарко, где нет высоких гор и свирепых морей, а только поля, леса, небольшие речки и уютненько-облезлые, вросшие в не очень плодородную почву городки и поселки городского типа. Москву и Московскую область создали улыбчивые, доброжелательнорассудительные, с сумасшедшинкой, боги, специально для того, чтобы здесь было хорошо, но не очень, а с легким привкусом убожества и безумия, и чтобы было немного загадочно, и чтобы любой человек, живущий здесь на основании постоянной регистрации или приехавший временно по каким-то своим делам, мог остолбенеть на несколько минут или часов, неподвижно уставившись на корявый сарайчик, здание районной администрации или железнодорожную станцию Лобня, и не думать ни о чем, и заметить что-нибудь такое, от чего волосы встают дыбом и что нельзя будет потом забыть, никогда, до самой смерти.

Вот перечень и краткое описание подмосковных городков и поселков городского типа, которые удалось посетить в эту пору.

Талдом

Московская область хоть и небольшая, но разные ее части заметно отличаются друг от друга своими природными свойствами. Если на юге много полей, перемежающихся перелесками (намек на будущие степи, если продвигаться дальше к югу), часто расположены благополучненькие и богатенькие населенные пункты, в том числе старообрядческие деревни, то на севере преобладают диковатые сплошные леса (тоже намек на располагающуюся дальше на севере таежность) и некоторая угрюмость пейзажей и населенных пунктов. Талдом как раз расположен на севере Московской области, среди лесов и затерянных в этих лесах небольших деревенек. В Талдоме мало что есть. Хотя кое-что все-таки наблюдается. Например, Талдом славен обувной промышленностью. Правда, эта слава относится в основном к далекому прошлому. Приехав в Талдом, надо действовать так. На вокзальной площади, которая представляет собой просто кусок поверхности Земли, покрытый асфальтом и с разных сторон окруженный невнятной растительностью, надо сесть в автобус. Автобус сначала проедет немного вбок от станции, потом повернет налево, потом, у сиротливого, всегда полупустого рынка — направо. Через очень непродолжительное время автобус остановится на Площади. Это — середина и сердцевина Талдома. Здесь, на площади в несколько сотен квадратных метров, располагаются почти все конторы и учрежденьица города, включая тихую районную администрацию. Очень удобно торговать, за полчаса можно было обойти кучу кабинетиков и присутствий и продать огромное количество чая. Однажды, не выходя из одной крошечной сумрачной служебной комнатки, продал чая примерно на сто тридцать долларов. Площадь имеет вид смиренный, не амбициозный. Высоких зданий нет, а есть только низкие, машин очень мало, и люди прогуливаются туда-сюда без видимой цели. На восточной окраине города располагается микрорайон Северный, там конечная остановка того самого автобуса, который неуклюже петляет от вокзальной площади. Поселок Северный состоит из пятиэтажных домов параллелепипедной формы серого цвета и людей. Больше в нем ничего нет.