Охотник - Михаил Кликин

В какой-то момент Теребко вдруг исчез. Кальмар оглянулся – мичмана нигде не было.

– Эй, Семёныч…

Слабый стон раздался из кустов.

Кальмар решил, что старый мичман в очередной раз запнулся, и, ругаясь, полез в заросли. Но только он сунул голову в какой-то колючий куст, как в лицо ему уставилось нечто блестящее и очень острое, а тихий, неизвестно кому принадлежащий голос сдержанно произнес:

– Не шевелись, чужак, или я тебе глаз выткну.

– Хорошо, – так же тихо ответил Кальмар. И, резко подавшись в сторону, вдруг заорал во всю глотку:

– Засада!

На ночлег команда «северных» устроилась на плоской макушке высокого утеса, в незапамятные времена прозванного Зубом Йохеля. Что это был за Йохель и что случилось с его зубом – никто не помнил. Но охотники хорошо знали и любили это место, тем более что видно его было издалека, а значит, и найти его было несложно.

Подниматься на Зуб Йохеля участникам Большой Охоты пришлось почти час. Зато ночью здесь они чувствовали себя в полной безопасности, выставив всего двух дозорных – один приглядывал за чуть заметной извилистой и крутой тропкой, другой дежурил на выступающем мысе, откуда днем открывался отличный вид на многие-многие километры вокруг. Остальные члены отряда могли расслабиться и как следует отдохнуть. Следующие дни обещали быть тяжелыми, и неизвестно было, как скоро охотникам удастся вот так же беззаботно провести вечер и ночь.

Федька Гуров, сидя у костра, жарил над огнем грудку недавно подбитой утки. На свежее угощение никто не претендовал, запасов пока хватало у каждого, да и общий ужин получился плотный: юшка из вяленой рыбы и сушеных грибов, каша на воде, слащенная мёдом и ягодами, хлеб с чесноком. Охотники, осоловелые от обильной еды, вели негромкие разговоры. Кое-кто уже изготовился спать: спутал себе руки и ноги на случай, если ночью с ним случится мутация, привязал длинный конец веревки к подходящему деревцу или камню – чтобы не сбежать в обличии мута.

Федька спать не собирался. Ему всё было в новинку, и он с интересом прислушивался к речам товарищей. Вмешиваться в беседы благородов он стеснялся, хоть они его не чурались и держались с ним как с равным – не то что в деревне.

– Завтра направимся прямиком на первую базу, – говорил Максим Шуманов, заложив руки за голову и глядя в звездное небо. Первой базой именовалась крайняя точка, откуда «северные» должны были начать сходиться с группой «западных». Располагалась она в километре от морского берега и представляла собой круглую ровную площадку, выложенную камнями, – здесь для Ламии накрывали первый «стол»; на угощение шло обычно мясо мутанта, убитого в деревне во время традиционного праздника, – «первая жертва, наша плоть, наш родич».

– Думаешь, поспеем? – засомневался Вова Самарский, старательно натирая обувь походной мазью.

– Постараемся. Чем раньше начнем, тем больше времени на охоту будет.

– Так-то оно так, – Вова Самарский почесал кончик носа, оставив на нем черное пятно. – Только на охоту силы нужны. А ну как выдохнемся раньше времени? «Западные» к своей первой базе дня через два придут, вряд ли раньше.

– Отдыхать будем, когда вернемся в деревню, – сказал Максим. – Верно я говорю, мужики?

Охотники недружным мычанием выразили согласие с предводителем. И даже собаки, лежащие в стороне, будто поняли смысл сказанного, приподняли головы и заворчали.

– Тихо, тихо, – успокоил их Гоша Ермолов – второй низкород в команде «северных». Он не отличался ни умом, ни силой. Его ценили за умение обращаться с собаками. Псы маленького Гошу обожали. Даже самые недружелюбные и злобные кобели валились на бок и, задрав лапы, подставляли пузо, стоило Гоше пощелкать языком и хлопнуть ладонью по бедру.

– Значит, решено, – подвел итог Максим Шуманов. – Завтра нам предстоит большой переход. На охоту отвлекаться не будем, тем более что мяса на корм в этот раз у нас достаточно.

Он кивнул в сторону кривой березки, в яме у корней которой лежал большой тюк – останки Севы Лодочника, зашитые в оленью шкуру. Гриша Карпенко достался группе «западных» – это решил жребий. Мясо убитого мута еще не успело испортиться. Но через день-другой оно начнет подванивать и сочиться противной жижей. Ламия и таким угощением не побрезгует, но тащить на жердях смердящий груз – сомнительное удовольствие, вот и еще один повод поспешить на первую базу.

Охотники заговорили о повадках диких зверей. Федька с интересом слушал – кое-что даже для него было в новинку. Потом тема незаметно сменилась – начали обсуждать ловушки, делиться опытом.

Иван Рыбников, собрав несколько веточек и камушков, принялся мастерить действующую модель какой-то хитрой системы, предназначенной для ловли хищного зверя. Федька подвинулся ближе, чтобы лучше видеть.

– Приманку кладем здесь, – объяснял Иван. – Взводим сторожок… А зверь… – Он закрутил головой, высматривая какой-нибудь предмет, который мог бы изобразить хищника.

– Вот! – Федька сунул руку в карман, вытащил заячью лапку.

– Отлично! – Иван взял подношение, решив сначала, что это просто кусочек меха. – Зверь заходит так…

Округлый камушек упал, перекрыв воображаемой добыче путь к отступлению, и в тот миг сверху на мягкую лапку свалилась и толстая веточка – «бревно» раздавило «зверя».

– Сам придумал? – одобрительно сказал Максим Шуманов. – В школе такой схемы не показывали.

– Сам, – сказал Иван и протянул Федьке заячью лапку.

– Ого! – ухмыльнулся Геннадий Сапин. Он был молод в сравнении с остальными благородами отряда – ему только недавно исполнилось семнадцать. Точно в день своего рождения он сыграл свадьбу с Марьяной Самарской. А до этого Геннадий почти пять месяцев таскал в кармане точно такую же лапку, подаренную невестой.

– Да ты никак жениться удумал? – спросил он в лоб. – На ком?

– На Тае, – ответил Федька и тут же понял, что сболтнул лишнее. Он испуганно взглянул на Вову Самарского – тот пучил глаза.

– На Тае? – удивился Геннадий. – Погоди! А как же…

Все посмотрели на Ивана.

Он был бледный и какой-то пришибленный – будто это на него обрушилась звериная ловушка.

– Я не хотел, – заюлил Федька, понимая, что лучше бы ему сейчас заткнуться. Но оправдания так и рвались наружу:

– Она сама! Честное слово! Мы дружили просто! Мы же соседи…

Он смотрел на Ивана. Тот, раздувая щеки, крепко сцепил ладони – он словно удерживал сам себя. Лицо его постепенно краснело, а глаза словно выгорали.

Стало тихо. Все ждали, что теперь будет. И только Вова Самарский, вздохнув, негромко сказал:

– Беги, Федька. Беги.

На далекий хлопок поначалу даже никто не обратил внимания. И лишь когда высоко над лесом зависла, разгораясь, яркая алая звезда, Максим Шуманов резко встал, толкнул Федьку в тень, крепко взял Ивана под руку и спросил: