«Стрижи» на льду - Эдуард Тополь

Егор взял эти ключи и стал набирать рабочий телефон, указанный в записке.

– Как вашу маму звать?

– Катя, – сказал старший.

– Н-да, странно! – снова удивился Егор. – Как будто других имен нет…

Тут в телефоне прозвучало:

– Такси по вызову. Диспетчер Крылова.

– Алло! – сказал Егор. – Вы Катя?

– Ну, Катя! – нетерпеливо подтвердила Крылова. – Говорите заказ! Сразу предупреждаю: из-за грозы в некоторые районы машины не ходят.

– Катя, это ваш сосед с пятого этажа. Тут ваши дети плакали. Они будут у нас в пятьдесят четвёртой квартире.

– Что? – изумилась Катя. – Как плакали? А как вы попали?..

Егор положил трубку.

* * *

На следующий день лобастый пёс, получивший кличку Верный, преданно бежал за Егором по Волжской набережной. Хотя порой им приходилось перепрыгивать через лужи и сухие ветки, сбитые вчерашней грозой, а в городе дворники и жители убирали разбросанный повсюду мусор, солнце светило так невинно и ярко, словно никакой грозы отродясь не было.

Прибежав на своё место на Волжской набережной, Егор, разгорячённый от бега, стал делать свои упражнения – жимы с тяжёлыми камнями и без них, подтягивания, «колесо», прыжки, кувырки вперёд и назад, «верёвочку», многоскоки и «броуновские» пробежки. Верный, думая, что это с ним играют, бегал вокруг, припадал на передние лапы и взлаивал. Но Егор не обращал на это внимания. Увлечённый и сосредоточенный, он продолжал свои занятия – «лодочку» и «верёвочку» на спинке скамейки, прыжки на автомобильной шине, прыжки через скамейку и через мокрую скакалку. И даже не заметил, как на соседней скамье снова возникла фигура пожилого усатого мужчины.

Наблюдая за Егором, усатый посидел минут десять, а потом встал и подошёл поближе.

– Привет, – сказал он. – Как тебя звать?

– Егор Юрасов, – ответил Егор, лёжа на скамейке и не прекращая качать пресс.

– Юрасов? Ты брат Юрасова, который в ярославских «Соколах»?

– Да.

– Значит, тоже хоккеист?

– Ещё нет… – и Егор закрыл глаза, чтобы не сбиться в счёте. – Шестьдесят два… шестьдесят три…

Конечно, увидев это, любой вежливый человек прекратил бы разговор и отошёл. Но этот усатый оказался настырным.

– Как это «нет»? – сказал он, высясь над Егором. – Ты делаешь многоскоки и ещё десяток хоккейных упражнений.

– Ага… – тяжело дыша, ответил Егор. – Но я ещё на коньках не стоял.

– Почему?

– Восемьдесят, – досчитал Егор, сел на скамейке и закрыл глаза, чтоб отдышаться. Мысленно посчитал до тридцати, открыл глаза – фигура усатого по-прежнему высилась над ним.

– Что? – спросил Егор.

– Я спросил, почему ты ещё не стоял на коньках.

Егор психанул, вскочил:

– А вам какое дело? Потому что у меня их нет! Потому что я был инвалид! Я только в апреле ходить начал! Извините…

И, отвернувшись, Егор пошёл прочь.

– Эй! – окликнул его мужчина.

Егор повернулся:

– Ну, что ещё?

– Иди сюда.

Егор нехотя вернулся.

Усатый смерил его взглядом с головы до ног и сказал:

– Во-первых, невежливо первым прерывать разговор со взрослым человеком. А, во-вторых, завтра в 16:00 приходи в «Арену 2000. Локомотив» на занятия хоккейной секции. Спросишь Леонида Владимировича. Свободен.

* * *

Должен ли я говорить вам, что такое хоккейная секция «Локомотива» для двенадцатилетнего ярославского пацана?

Это как если бы вас за какие-нибудь выдающиеся достижения вдруг пригласили к Путину на обед…

Хотя нет, что такое обед, пусть даже у Путина, по сравнению с тренировкой в клубе одной из лучших хоккейных команд страны?! Вот если бы вы были фанатом карате и вас пригласили потренироваться с Путиным – да, это, пожалуй, сравнимо. А то – обед…

Конечно, дома Егор тут же полез в Интернет и посмотрел тренерский состав ярославского «Локомотива». Но, как ни странно, никакого Леонида Владимировича там не было. Знаменитый Том Роу был, Дмитрий Сергеевич Юшкевич, Николай Борщевский, Йорма Валторнер, Шон Гувремон…

Тем не менее, в 15:52 Егор в сопровождении Верного уже был у центрального входа в новый культурно-спортивный Дворец «Арена 2000. Локомотив». Потому что, если вы хотите быть точным, лучше всего прибыть к месту встречи на несколько минут раньше. Это простое правило неизвестно девушкам и даже многим мужчинам. Но Егор был не из их числа. Тем паче «Арена 2000» – это знаковое место для любого ярославца. Здесь выступали самые знаменитые зарубежные и российские звёзды – от «Scorpions» и Патрисии Каас до Ларисы Долиной и «Дискотеки Авария». И, конечно, здесь прошли соревнования по боям без правил, молодёжные Дельфийские игры России, различные ледовые шоу…

Как ни странно, но Леонид Владимирович уже тоже был тут. Он стоял у центрального входа в «Арену» и разговаривал с каким-то мужчиной. Но, видимо, почувствовав взгляд Егора, вдруг оглянулся по сторонам, увидел мальчика и позвал его рукой.

– Вот, – сказал он своему собеседнику, когда Егор подошёл к ним, – вот этот парень. – И, заметив, как этот мужчина посмотрел на Егора, тут же добавил: – Вы не смотрите, что он худой и мелковат. Мой в его годы тоже не был Поддубным.

– Ладно, – сказал мужчина Егору. – Брата твоего я видел на корте. Попробуем и тебя. Завтра в двенадцать приходи на Чкалова, двадцать, в Дом спорта «Торпедо». Спросишь Виктора Николаевича. Это я. Свободен.

Егор посмотрел на Леонида Владимировича:

– Но это… у меня коньков нет…

– Ничего. Мы дадим, – усмехнулся Виктор Николаевич.

* * *

Вся детская хоккейная секция «Стрижи „Локомотива“» – малышня от пяти до десяти лет, но в спортивных доспехах и на коньках – сидела на скамьях вокруг ледового корта, когда Егор на подворачивающихся ботинках с коньками добрёл, держась за поручни, из раздевалки до льда. Здесь же сидел их тренер – молодой, но уже известный хоккеист Протасов, а также Виктор Иванович, который оказался директором спортивной школы.

И, конечно, едва ступив коньком на лёд, Егор тут же шлёпнулся оземь под дружный смех этой малышни. Но это было полбеды, дальше стало ещё хуже. Представьте себе Чарли Чаплина на коньках, и вы поймёте, что я имею в виду. Впрочем, даже великий комик не смог бы так замечательно смешить публику, как это получилось у Егора, когда он пытался встать на ноги, снова падал то на «шпагат», то на «верёвочку», опять вставал, проезжал два метра и падал опять. Поднимался на четвереньки на разъезжающихся ногах, выпрямлялся, с трудом балансировал и шмякался вновь.