Мама, я демона люблю! - Даха Тараторина

— Тогда придётся учиться в процессе.

И мы бежали. Ох, как мы бежали! Уверена, что вслед нам не было выпущено ни одной стрелы. Не потому, что стражники ослушались приказа Камилы убить преступников на месте. Просто ни лука, ни арбалета ни у одного из них не оказалось, лишь пики и мечи. Но я всё равно готова была поклясться, что в ушах свистело: если не от стрел, то хотя бы от ветра.

Рок схватил за руку и тянул, почти волоком тащил за собой, не давая сбиться с шага.

— Брось меня! — ныла я. — Брось! Я не смогу, я ненавижу бе-е-е-егать!

— У тебя хоть какие-то достоинства, кроме круглой задницы, есть?! — рыкнул он.

— Самокритичность? — предположила я, пытаясь оглянуться на ходу, чтобы оценить правдивость комментария мужчины.

— Не тормози! Да чтоб тебя!

Стоило над нашими головами мелькнуть копью, даже демонская выдержка дала слабину: Рок перекинул меня через плечо ягодицами по направлению побега. Теперь я имела возможность наблюдать трёх приближающихся сторожей и азарт в их глазах, не имеющий ничего общего с тягой к правосудию. Азарт гончих, загоняющих зайцев, — пожалуй; а вот тяги к выяснению, кто прав, кто виноват, — и близко нет. Поэтому я, как и полагается любой женщине на моём месте, завизжала.

Рок вильнул, якобы пытаясь прорваться к воротам, но в последний момент ловко оттолкнулся ногой от тяжёлой створки, за которой нас уже поджидала вторая половина стражей, сменил направление и скрылся за дверью, ведущей к кельям. Вслед нам полетела ругань: куда менее ловкие мужчины, не способные балансировать с помощью крыльев и хвоста, посшибали друг друга. Демон поторопился запереть дверь на засов и запихнуть меня в ближайшую крохотную келью без окон.

— Не сиделось в Подземье, да? Хотелось воли и свежего воздуха? — бормотал он себе под нос, подпирая дверь тяжёлым сундуком. — Кушайте не обляпайтесь! И воздух и воля! И ведьма без мозгов и таланта в придачу!

Я зло всхлипнула, пытаясь не то возмутиться, не то пустить в ход наистрашнейшее женское оружие — слёзы. Получилось то и другое одновременно:

— Ты сам виноват! — я рукавом вытерла раскрасневшийся нос, подбежала к демону, пихнула его, насколько хватило сил, и уселась на сундук, скрестив руки на груди. — Зачем ты меня сюда потащил? А над орой издевался зачем? И вообще ты меня… ты… ты… ты напугал меня! Я правда подумала, что ты хочешь её убить!

Он перестал мерять шагами комнату, а я вдруг снова вспомнила, что он демон. И вообще ни разу не друг мне.

— О, так ты испугалась, рыжуля? — протянул он столь нежно, что захотелось не усесться на сундук сверху, а спрятаться внутрь. Рок опустился рядом, закинул ногу на ногу и небрежно обнял меня за плечи, притягивая ближе с неестественной силой. — Так ты испугалась? — уточнил он, поигрывая моей косой.

Его пальцы скользили по волосам легко, быстро, почти невесомо, но в каждом движении была сила: вот сейчас схватит, намотает пряди на кулак и как следует дёрнет, опрокидывая на спину. И что будет тогда? На что способен разозлившийся демон?

— Испугалась, — прошептала я и заставила себя чуть уверенней добавить: — И сейчас ты тоже пугаешь меня, Рок. Мне это не нравится.

— Ей это не нравится! Какая прелесть!

Он сжал мой затылок, заставляя смотреть в полыхающие огнём глаза с какого-то дюйма. Раньше мне казалось, что от него пахнет пряными осенними листьями. Терпко, томительно… Нет. От него пахло серой. Он словно был пламенем, вынужденным мучить самого себя, чтобы гореть, чтобы не погибнуть.

— Пусти! Мне больно!

— А теперь ей больно! Ты уж определись, рыжуля, больно тебе или страшно. Знаешь, когда тебя пытают по-настоящему, это знание помогает выжить.

— Перестань!

— Перестать? — он коснулся кончиком носа моей скулы, вдыхая так сильно, словно пытался впитать запах навечно. — Стоило подумать об этом раньше. До того, как додумалась вызвать демона. Ты подписала договор, по которому я прямо-таки обязан показать тебе, что значит быть ведьмой, за тридцать три дня. Правильные методы с тобой не работают, так может, пора перейти к альтернативам?

Я не сразу поняла, что то, что щекочет моё уже обнажённое колено, — его рука. Когда он успел задрать юбку, когда начал оглаживать пальцами бедро? Я забилась, как в горячке, рискуя остаться вовсе без волос, в которые демон вцепился мёртвой хваткой.

— Пусти-пусти-пусти!

— И что ты мне сделаешь? Заколдуешь? Или ещё раз влепишь пощёчину?

Первое у меня никак не выходило, поэтому, недолго думая, я перешла ко второму. Хлопок! Хлопок! Ещё хлопок!

Я колотила его снова и снова, а демон и не думал отбиваться или хватать за запястья. Он хохотал:

— Давай, рыжуля, вот так! Настоящая ведьма должна уметь злиться!

Наверное, стоило обмякнуть и расплакаться. Если ему так нравится злость, значит, делать надо что-то совершенно иное, чтобы обескуражить, выиграть секунду и вырваться. Но, как назло, от слёз не осталось и следа. Лишь горькая, вяжущая на зубах обида.

И тогда я перестала отбиваться. Позволила его пальцам подняться по бедру, вытерпела, когда кончик носа скользнул вдоль шеи к декольте и обратно, а потом… Потом я его поцеловала.

В этом поцелуе не было ни нежности, ни распалённой ссорой страсти. Я умела целоваться, Антуан говорил, что очень хорошо. И я давала губам двигаться, заставляя память молчать, не позволяя знакомому лицу всплыть перед внутренним взором. И уж точно не позволяя себе смотреть, как тёмные, горящие пламенем глаза Рока светлеют, остывают. Как ненависть на его лице сменяется изумлением, а потом перетекает в нечто новое, непонятное и невероятно тягостное. Я целовала его, обхватывала губы губами, раз за разом слегка прикусывая их до красноты, до томительной припухлости. Антуану нравилось так…

И демон сдался. Перестал болезненно сжимать бёдра, расслабил пальцы, тянущие волосы, но не убрал рук, а лишь трепетно, недоверчиво, прикасался.

Я провернулась и скинула его на пол. Не тратя времени на визги и попытки выбраться из кельи, ударила ногой в живот. Раз, второй, третий.

— Не смей прикасаться ко мне, слышишь? Не! Смей! Ко! Мне! Прикасаться! Ты, демон!

Раз за разом я била его. В грудь, в живот, в лицо. Наверное, это было очень больно. Плевать! Я била его, изгоняя из памяти лицо другого мужчины, прикосновения которого были так желанны, но так лживы.

Рок молчал. Не произносил ни слова, не пытался встать, хотя, наверное, давно мог уложить строптивую на лопатки и сделать всё, что посчитал бы нужным. Но он лишь терпел, хрипя и ухмыляясь сквозь разбитые губы, пока я не выдохлась.

— Закончила? — поинтересовался он, когда я, уставшая, едва дышащая, рухнула на сундук.

— На этот раз, — пришлось проглотить вязкую слюну пересохшим ртом.

Прижимая ладони к животу, демон сел рядом, откинулся спиной к стене: