Грани воды - Элизабет Джордж

Что до Бекки, то тут дело было даже хуже, чем с мамой. Она уже несколько месяцев занимала огромную часть его мыслей – с того самого момента, когда он вышел из комы в начале ноября, поймал на себе ее пристальный взгляд и почувствовал, как она сжимает его руку. Он и раньше знал: есть нечто особенное в этой девушке, которая показалась ему неотразимой с первого взгляда тогда, на пароме – с ее велосипедом, ее рюкзаком и переметными сумами. А еще он понимал, что они составляют очень странную пару – но это с самого начала было совершенно неважно. Важно было сблизиться с ней. Он хотел ее, конечно. Пятисекундный первый поцелуй – и он это понял. Даже ее голос по телефону говорил ему то же самое. Однако в отношениях с Беккой присутствовал не только секс. Это была связь, которой он не испытывал больше ни с кем.

Эта связь была важна. Ему хотелось, чтобы она усиливалась. С его точки зрения, связь укреплялась правдой и откровенностью. Она знала все его душевные тайны – и он не имел ничего против этого. Но они встречаются с середины ноября, а он практически ничего о ней не знает. Он говорил себе, что узнает ее со временем. Его мама и папа говорили то же самое. «Все люди разные, милый. Не надо так на нее давить», – вот как сформулировала это мама. «Не горячись, сын», – посоветовал ему отец.

Но как, к черту, он это сделает, когда рядом крутится Сет Дэрроу? Он не знал. Просто не знал.

– Господи, но ведь моим лучшим другом может быть парень! – вот что сказала Бекка, когда он заговорил о Дэрроу.

– Дело не в дружбе с каким-то парнем, и ты это понимаешь, – возразил Деррик.

– Тогда в чем дело? Ты думаешь, что мы с ним пара или еще что? Ты мне не доверяешь? Речь об этом?

– Это ты мне не доверяешь, – заявил ей Деррик.

И с этих слов все пошло под откос. Они привели к тому, чего он хотел от нее, чтобы уравновесить их отношения. Она знала самую темную его сторону, ту тайну, которую он скрывал от всего мира. Он не знал ее самой темной стороны. А с декабря он даже не знал, где она, к черту, живет. Этого не знал никто, кроме одного человека. Дэрроу, конечно.

Когда Деррик увидел их на Второй улице, он понял, что Сет Дэрроу сейчас повезет ее домой. Они будут ехать в его «Фольксвагене», смеяться и болтать, а когда доберутся туда, куда едут, то, конечно, еще посмеются и поболтают. Деррик стиснул зубы. Когда его мама сказала: «Это же Бекка?» – и уже приготовилась ее окликнуть, он сказал: «Пошли», – прекрасно понимая, что его голос звучит сердито. Он почувствовал, как мать на него посмотрела.

Хорошо хоть Ронда не стала ничего говорить, пока они не оказались дома. Они жили около озера Гос-Лейк, прямо на западе от Лэнгли – но не на берегу среди окружавших его елей, а на соседней дороге, получившей свое название по этому озеру. Когда они остановились у дома, было уже совершенно темно. Машины шерифа на месте не было: значит, Дэйв Мэтисон еще на работе. Деррик подумал, что это даст Ронде время немного покопаться в его чувствах – и приготовился к худшему.

Ждать пришлось недолго. Она сказала:

– Ты не захотел окликать Бекку.

«Тоже мне открытие», – подумал он.

– Не хочешь об этом поговорить?

Он покачал головой.

– Вы с ней поссорились?

Он пожал плечами.

– Я знаю, что она очень много для тебя значит.

Ага. Она значит для него практически все, но какое это имеет значение? Он сказал:

– Все нормально, мам.

– Эй, я же вижу, что ненормально. Между вами что-то случилось?

– Не-а.

– Деррик, полно. Откровенный разговор помогает. Я тревожусь. Ты на себя не похож…

«Ты и так не знаешь, какой я», – подумал он.

– Я сказал: все нормально. Все отлично. Все просто прекрасно.

– Ты на себя не похож уже давно, и я знаю, что это как-то связано с Беккой.

– Отстань, мам.

– Отстать проще всего. Я не ищу легких путей. Дело в сексе?

– Черт! Какого дьявола…

– Потому что в вашем возрасте это, как правило, именно так.

– Мам…

– Секс очень сильно меняет отношения, Деррик. Он не может не изменить очень многое. Я вижу, что у вас двоих что-то не так… Вы были с ней близки?

– Что мне, к черту, сказать, чтобы ты…

– У тебя ведь есть презервативы? Ты знаешь, что всегда можешь получить их у меня, да?

– Мам! Прекрати. Прекрати! – Он резко распахнул дверцу машины и выскочил наружу, чуть не упав из-за того, что его гипс зацепился за пустой пакет из-под покупок. – Отстань, ради бога! – рявкнул он на нее. – Хоть раз в жизни, отстань, пожалуйста!

– Деррик, ты еще очень юный. Когда такое случается, чувствуешь себя отвратительно, но все всегда проходит. Ты должен понять, что…

Он захлопнул ее в машине. Он понимал, что позже за это придется расплачиваться, но сейчас ему просто надо было уйти.

* * *

Он ушел к себе. У него ныла нога – так порой бывало в конце дня – и он мрачно посмотрел на нее, гадая, когда ему наконец снимут этот гадский гипс. Ему оставалось две недели до получения водительских прав, когда он сорвался в лесу со скалы – и в такие вот минуты мысль о свободе, которую он обрел бы благодаря правам, заставляла его ненавидеть весь мир.

Он швырнул рюкзак на пол и рухнул на кровать. Вытащив из кармана мобильник, он проверил сообщения на автоответчике и эсэмэски. На автоответчике ничего не оказалось. эсэмэсок было две. Он невольно почувствовал радостное нетерпение. У Бекки не было мобильника – но она могла одолжить его у кого-нибудь, чтобы отправить ему сообщение.

Она этого не сделала. Первая эсэмэска была от его мамы – отправлена в середине дня. «Пицца вечером?» Он ее не заметил, а после того как она увидела Бекку, то явно забыла про это предложение.

Вторая была подписана «Корт». Он не сообразил, кто это, пока не прочел текст. «Встретимся? Завтра в клайд?» Сообщение прислала Кортни Бейкер!

Беззвучно присвистнув, Деррик воззрился на экран. «Клайд» – это кинотеатр в Лэнгли и… Что это Кортни сделала? Пригласила его на свидание? Деррик обдумал такую возможность. Сегодня у них был французский, и как раз в коридоре она спросила его про домашнее задание, и пока они разговаривали, она улыбнулась и поправила волосы – так девушки делают, когда хотят что-то сообщить без слов. Только… он не знал, что именно она хотела сообщить. Что ей забавно? Что он ее интересует? Что???

Ему захотелось ответить ей. «Да, бэби, давай! Будем сидеть в темноте и смотреть кино. Или ты можешь смотреть кино, а я буду смотреть на тебя. Я поглазею на твои сиськи и подумаю, как бы тебя потискать. Ты – лекарство от той болезни, которая во мне засела». Только это было бы ложью, и он прекрасно об этом знал. Он бы стал думать о том, как пощупать ее сиськи, и, возможно, это ненадолго его отвлекло бы. Но ничего не изменило бы.