Промедление смерти подобно - Чарльз Вильямс

— Один не напишу ничего хорошего, — поспешнопроизнес он. — Чтобы описывать любовные сцены, необходимо прибегать копыту партнера. К примеру, смогли бы вы заняться любовью в «фольксвагене»?

Зазвонил телефон. Мартина сняла трубку. Некоторое время онаслушала, периодически подмигивая Колби, затем спокойно произнесла:

— Хорошо, Мерриман, только не волнуйся… Да-а?.. ОБоже!.. Он еще там?.. Минуту… — Она обратилась к Колби:

— Наша затея с треском провалилась. Один репортер всеузнал.

Вот тебе и на! Даже вопросы пенсионного страхования не успелс ней обсудить, пошутил про себя Колби.

— Дайте мне с ним переговорить, — попросил он Мартину.

Она передала ему телефонную трубку.

— Из какой газеты этот парень? — спросил в трубкуКолби.

— Кто это? — удивленно произнес Мерриман.

— Лоуренс Колби. Писатель, с которым ведет переговорыМартина.

— Писатель? На кой черт он нужен? Единственное, что мнетеперь необходимо, — это хороший адвокат и сговорчивый судья.

— Успокойтесь, — ответил ему Колби. — Что этоза репортер?

— Все полетело в тартарары! — перешел на крикДадли. — Я здесь из кожи лезу вон, чтобы хоть как-то сделать ееплатежеспособной, а она в это время курсирует по Средиземному морю отГибралтара до Нила!

— Вы можете не волноваться? Где он сейчас?

— Заперт в комнате. Узнав, кто он такой, я затащил егов комнату и запер дверь. Может быть, Мартина придумает, что делать дальше?

— Может быть, придумаем вместе. В той комнате телефонесть?

— Да, с выходом на коммутатор.

— Он им уже воспользовался?

— Не думаю. Он все еще колотит в дверь и воет. Вот,послушайте.

Из трубки донеслись глухие удары и приглушенные крикипротеста. Вне всякого сомнения, репортер был американцем — такими настырнымибывают только они.

— А вы можете перерезать телефонный провод?

— Конечно, — ответил Дадли, — я уже этосделал. Ради Бога, скажите, что же нам теперь предпринять?

— Через окно он не сможет выбраться?

— Мы на третьем этаже, — уточни» Дадли, и тут же вего голосе промелькнули радостные нотки надежды. — Может быть, онпопытается вылезть через окно, сорвется и разобьется насмерть?

— Вы знаете, откуда он?

— Из лос-анжелесской «Кроникл».

— А вы уверены, что ему все известно?

— Все известно? Да я у этого ублюдка теперь на крючке!Послушайте… Вчера он позвонил сюда в контору и сказал, что хочет взятьинтервью. Он только что приехал из Берлина или откуда-то еще, и по дороге вШтаты остановился в Париже. Сказал, что намерен написать статью о СабинеМэннинг, которая послужит ей, будь эта потаскуха проклята, отличной рекламой.Естественно, я умолчал, что творится в ее конторе, и намекнул, что у нее нетвремени для встречи с ним, так как она очень занята работой над новым романом.Обычно такое срабатывало, но этот американец оказался твердым орешком. Сегодняутром он пробрался в помещение конторы через кухню и вошел в комнату, гдеработал Санборн. О Боже милостивый! Колби присвистнул.

— Тот сразу принял его за нового напарника, которого яобещал ему прислать. Санборн показал репортеру рукописи и принялся вводить егов курс дела. Пока я добрался от аэропорта до конторы, этот сукин сын уже понял,что к чему. Когда я вошел, он даже хохотал от радости, что такой сенсационныйматериал попадет на первую страницу его паршивой газеты. Мне хитростью удалосьзавлечь мерзавца в дальнюю комнату и запереть его там.

— Хорошо, — сказал Колби, — держите еговзаперти, пока мы не прибудем в Париж. Позвоним вам из Орли.

— Вы полагаете, можно будет что-нибудь придумать?

— Пока не знаю, но в свое время я… — Колби повернулся кМартине, намереваясь дать знак собираться, но увидел, что она ужеодевается, — работал в газете, — закончил он фразу.

Под свободно свисающим с плеч пеньюаром просматривался поясс резинками. Присев на край кровати, Мартина принялась надевать чулки. Онавытянула вперед свою стройную, красивую ногу, затем отвела ее назад, элегантноповертела ею из стороны в сторону и стала все выше и выше натягивать проблескивающийтонким нейлоном чулок. Дойдя до бедра, она разгладила резинку и пристегнула еек поясу.

— Что случилось? — встревоженно спросилДадли. — У вас приступ астмы?

— Приступ астмы? Нет, я здоров как бык.

— А… понятно. Рядом с вами Мартина. Перед ней устоятьневозможно. Так кем вы были?

— Корреспондентом газеты, — сказал Колби, и тутему в голову пришла идея. — Очень возможно, что нам удастся нейтрализоватьэтого репортера, но, правда, придется за его молчание немного заплатить.

— Это сколько?

— Тысячу долларов.

— Тысячу! — изумленно воскликнул Дадли и, видимо,поперхнулся, так как трубка стала извергать какие-то непонятные звуки.

— Плюс издержки, — продолжил Колби.

— Пятьсот…

— Если он не опубликует статью, сколько вы заработаетена этом романе?

— Я все понял! Хорошо! Тысяча так тысяча. Но деньгитолько после выхода книги.

— Отлично, — одобрил Лоуренс. — Постараемсякак можно скорее оказаться в Париже. Узнайте его имя и где он остановился.Угостите какой-нибудь душещипательной историей. Дескать, Сабина Мэннингскоропостижно скончалась от холеры где-то на Кикладах, а вы просто обязанызакончить начатую ею книгу, чтобы вырученные от ее продажи средства направитьна благотворительные цели, как того хотела сама писательница.

— И вы хотите, чтобы я сам рассказал это репортеру!

— А что? Пусть посмеется. Когда мы позвоним из Орли,постарайтесь, чтобы он не слышал вашего разговора, подойдите к аппарату,стоящему где-нибудь подальше. Да, минуту. Еще один вопрос. А эта Флэнаган так ине объявилась?

— Нет. Ну, попадись она мне…

— В полицию не обращались?

— Нет.

— Паспорта у нее при себе нет, — заметилКолби. — Учтите, если они ее задержали, то вряд ли отпустят, не проверивдокументов. Это точно, что вам не звонили из полиции?

— В этом я уверен. Они говорили бы тогда по-английски.Не так ли?