Меч королей - Бернард Корнуэлл

Вистан пришел в полное замешательство. Ему вбили в голову, что я, Утред Проклятый, закоснелый язычник, враг церкви и убийца священников, а тут вдруг я привел его в христианскую часовню внутри моей крепости и толкую ему про христианских священников. Он воззрился сначала на меня, потом на Эдит, не зная, что сказать.

Пребывая в Беббанбурге, я редко носил Вздох Змея, но Осиное Жало висело у меня на бедре, и теперь я извлек короткий клинок и протянул эфесом вперед Вистану, потом уронил, и тот звякнул о плиты пола.

— Твой Бог сказал, что ты должен меня убить. Почему бы тебе не исполнить Его волю?

— Лорд… — протянул он и умолк.

— Ты заявил мне, что послан избавить мир от моего подлого существования. Тебе ведь известно, что меня называют Утредэрв?

— Да, лорд, — промолвил юнец почти шепотом.

— То есть Утредом, убийцей священников?

Вистан кивнул:

— Да, лорд.

— Мне доводилось убивать священников, — подтвердил я. — И монахов.

— Не преднамеренно, — вставила Эдит.

— И преднамеренно тоже, — возразил я. — Но чаще в гневе. — Я пожал плечами. — Расскажи, что еще тебе известно обо мне.

Вистан помедлил, потом собрался с духом.

— Что ты язычник и любишь войну. Что водишь дружбу с идолопоклонниками и подстрекаешь их! — выпалил он и снова умолк.

— Продолжай, — подбодрил его я.

— Люди говорят, что ты хочешь видеть Этельстана королем Уэссекса, потому что околдовал его. Что ты воспользуешься им, дабы взойти на трон самому!

— Это все? — Я хмыкнул.

Прежде парень не глядел на меня, но теперь поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза:

— Еще говорят, что ты убил Этельхельма Старшего и силой выдал его дочь за своего сына. Что ее изнасиловали! Здесь, в этой крепости! — На лице его проступил ужас, а в глазах слезы, и на удар сердца я подумал, что он схватит Осиное Жало.

Тут Эдит рассмеялась. Она ничего не говорила, только хохотала, и ее веселье явно сбило Вистана с толку. Эдит вопросительно посмотрела на меня, я кивнул. Понимая, что означает этот кивок, жена встала и вышла в овеянную ветром ночь. Пока она открывала и закрывала дверь, свечи затрепетали, но не погасли. Часовенку освещали только они, так что мы с Вистаном вели беседу почти в полной темноте.

— Редко выдается день без ветра, — размышлял я вполголоса. — Ветер и дождь, дождь и ветер — вот и вся погода в Беббанбурге.

Парень промолчал.

— Ну-ка расскажи мне, как именно убил я олдермена Этельхельма? — осведомился я, не меняя своего положения у стены часовни.

— Мне-то откуда знать?

— Что болтают о его смерти люди в Уэссексе? — спросил я, но не дождался ответа. — Ты ведь из Уэссекса?

— Да, лорд, — подтвердил он.

— Вот и расскажи, что народ в Уэссексе говорит про смерть олдермена Этельхельма.

— Судачат, что он был отравлен.

Я слегка улыбнулся:

— Языческим колдуном?

Юноша пожал плечами:

— Лорд, тебе лучше знать.

— Тогда, Вистан из Уэссекса, позволь мне поведать то, что я знаю. Я не убивал олдермена Этельхельма. Он умер от горячки, вопреки всем нашим стараниям вылечить его. Перед смертью олдермен причастился Святых Даров вашей церкви. Дочь Этельхельма присутствовала при его смерти, и никто не насиловал ее и не принуждал выходить за моего сына.

Вистан молчал. Свет больших свечей мерцал на стали Осиного Жала. Ночной ветер колыхал дверь часовни и гудел в крыше.

— Что тебе известно о принце Этельстане? — продолжил я.

— Что он незаконнорожденный, — ответил Вистан. — И хочет отобрать трон у Эльфверда.

— У Эльфверда, племянника нынешнего олдермена Этельхельма и второго по старшинству сына короля Эдуарда. Эдуард еще жив?

— Хвала Богу, да.

— Эльфверд второй его сын, и тем не менее ты утверждаешь, что он должен наследовать отцу.

— Лорд, он же этелинг.

— Этелингом считается старший сын, — напомнил я.

— В глазах Господа старший сын короля — это Эльфверд, — стоял на своем Вистан. — Потому что Этельстан бастард.

— Бастард… — повторил я.

— Да, лорд, — упрямо подтвердил юноша.

— Завтра я познакомлю тебя с отцом Кутбертом. Он тебе понравится! Я берегу его в этой крепости как зеницу ока, и знаешь почему? — Вистан помотал головой, и я продолжил: — Потому что много лет назад отец Кутберт имел неосторожность обвенчать молодого принца Эдуарда с хорошенькой девушкой из Кента, дочкой епископа. Девчонка та умерла во время родов, но произвела на свет двойняшек: Эдгит и Этельстана. Отец Кутберт свалял дурака, потому что у Эдуарда не было отцовского разрешения жениться. Тем не менее брак этот был совершен христианским священником в христианской церкви. И те, кто стремится оспорить право Этельстана на престол, наверняка попытались бы заставить отца Кутберта умолкнуть навеки. Вистан, его убили бы, чтобы правда никогда не вышла наружу. Вот почему я укрыл священника здесь, в этой крепости.

— Однако… — начал он, но снова не нашел слов.

Всю жизнь, то есть, по моим прикидкам, лет двадцать, ему в Уэссексе втолковывали, что Этельстан — бастард, а Эльфверд — законный наследник трона Эдуарда. Он верил в эту ложь, верил, что Этельстан был прижит от шлюхи, а теперь я разрушал его веру. Вистан чувствовал, что я говорю правду, но не хотел признавать этого, а потому молчал.

— И ты считаешь, что твой Бог послал тебя меня убить? — спросил я.

Он продолжал молчать, только смотрел на меч у ног.

Я рассмеялся.

— Моя жена христианка, мой сын христианин, самый старый и самый близкий мой друг — христианин, и половина моих дружинников тоже христиане. Почему же твой Бог не приказал кому-нибудь из них убить меня, а послал тебя? Зачем посылать человека из Уэссекса, когда здесь найдется добрая сотня христиан, способных меня прикончить? — (На эту мою речь Вистан не шелохнулся и не проронил ни звука.) — Рыбаки, над которыми ты издевался, а потом убил, тоже были христиане.

Парень вздрогнул и замотал головой.

— Я пытался помешать этому, но Эгберт… — пробормотал он едва слышно, но я уловил легкую заминку перед этим именем.

— Эгберт — это ведь не настоящее его имя? — спросил я. — Кто он такой?

Прежде чем он ответил, дверь в часовню со скрипом распахнулась и в трепещущем пламени свечей появились Эдит и Эльсвит. Едва шагнув через порог, Эльсвит замерла, уставилась на Вистана, а затем радостно улыбнулась.

Эльсвит — моя сноха, дочь моего врага. Ее старший брат ненавидел меня так же сильно, как прежде его родитель. Ее отец, Этельхельм Старший, вынашивал замысел сделать ее королевой, обменять ее красу на какой-нибудь престол христианского мира, но мой сын первым завоевал ее сердце, и с тех пор она жила в Беббанбурге. Поглядев на нее, никто бы не поверил, что такая худенькая, изнеженная и бледная девица могла пережить жестокие холода и суровые ветры Нортумбрии, не говоря уж о муках деторождения. Однако Эльсвит принесла мне двух внуков и единственная в крепости оставалась неподвластной хворям, насморку, простуде и кашлю, отмечающих наши зимы. Она выглядела хрупкой, но была крепка как сталь. Лицо ее, такое милое, расцвело от радости при виде Вистана. Ее улыбка могла растопить сердце хищного зверя, но Вистан не улыбнулся в ответ, только смотрел на нее, словно охваченный ужасом.