Лягушки - Мо Янь

– Нет-нет, – торопливо запротестовал отец. – Для моего брюха пить такое вино – пустая трата.

Тетушка сунула «Маотай» ему в руки:

– Тебе даю, тебе и пить.

Отец погладил ленту на бутылке и осторожно спросил:

– Сколько одна такая бутылочка стоит?

– По меньшей мере тысяч восемь, наверное! – ответила тетушка. – Слыхала, недавно цена еще повысилась.

– Силы небесные! – охнул отец. – Какое же это вино, это просто нектар, как говорится, слюна дракона и кровь феникса, да и то не может столько стоить! Цзинь пшеницы стоит восемь мао, а бутылка вина – десять тысяч за цзинь, что ли? Это мне целый год горбатиться, и то на полбутылки не заработаю. – И двинул бутылку тетушке: – Забери-ка ты ее лучше обратно. Я такое вино пить не стану, много чести, помру еще раньше времени.

– Тебе даю, тебе и пить, – повторила тетушка. – Да и не я тратилась, покупала. Не станешь пить, ну и зря. Это как в свое время в Пинду на банкете у японских чертей: не хочешь есть, ну и зря. А я поела, хоть и на дармовщинку. Разве поесть задаром не значит поесть?

– Так-то так, – не сдавался отец, – но вот подумать только: как может такая малость ядреной водицы стоить стольких деньжищ?

– Вот что тебе непонятно, брат, – кивнула тетушка. – Скажу тебе так: ни один из тех, кто пьет это вино, сам за него не платит, сами они могут позволить себе лишь такое. – Она подняла стопку и снова выпила одним махом. – Тебе уж за восемьдесят, будешь откладывать, отказываться пить, сколько тебе еще лет остается? – И стукнула себя в грудь: – Перед всем этим младшим поколением я, твоя сестра, вот что скажу: с сегодняшнего дня буду носить тебе «Маотай»! Чего нам бояться? Прежде мы боялись то волков, то тигров. Чем больше боишься, тем больше нечистой силы является страх нагонять. Налей-ка еще! Или сами не видите? Из-за вина, что ли, переживать?

– Как можно, тетушка, вы же сами отказывались от вина…

– Ха, если бы отказывалась, разве могла бы столько выпить! – Было видно, что это ее задело. – В те времена, если вспомнить, было дело, пьянствовала я вместе с этой бандой ублюдков из народной коммуны. Вся эта шайка господ хотела, чтобы я опозорилась, а в результате я так их напаивала, что рукой шевельнуть не могли, сползали под стол и тявкали там, как собаки! Давайте, молодежь, выпьем!

– Тетушка, вы бы поели.

– Какое поели, в свое время вы, господа, под перышко лука полкувшина гаоляновки уговаривали, вот уж пить умели, откуда было закуску взять? Вам же всем теперь закуску подавай! Старший брат. – Тетушка разгорячилась от выпитого, расстегнула одну пуговицу на груди и похлопала отца по плечу: – Раз говорю – пей, значит, пей. Из нашего поколения только мы вдвоем и остались, вся эта экономия – ни поесть, ни выпить – зачем, спрашивается? Если деньги не тратить, это лишь бумага, а когда тратишь, становятся деньгами. Мастерство при нас, нам ли бояться, что денег нет? Любой чиновник или служащий – все могут заболеть, а заболеет – обратится к нам. Тем более, – тут она расхохоталась, – наше величайшее мастерство позволяет изменять пол плода с женского на мужской, такая сложная техника, что хоть десять тысяч запросим, все равно им придется раскошелиться.

– Ну а если бы она приняла твое снадобье по изменению пола плода, а родила все же девочку, тогда как быть? – озабоченно поинтересовался отец.

– Так ты не понимаешь, – хмыкнула тетушка. – Что такое китайская народная медицина? Это наполовину гадалка, что говорит все вокруг да около, и если что, это ее надувательство, мы то здесь при чем?

Пока тетушка прикуривала, этим воспользовался мой племянник Сянцюнь:

– Бабуля, а вы не могли бы рассказать про того летчика? Может, однажды мне придет в голову слетать на Тайвань и увидеться с ним!

– Глупости говоришь! – бросил старший брат.

– Совсем распустился! – поддержала его жена.

Тетушка умело затягивалась, клубы дыма струились по ее всклокоченным волосам.

– Сейчас подумаешь об этом, – сказала тетушка, после того как выпила еще одну стопку, – он не только погубил меня, но и спас!

Она еще пару раз ожесточенно затянулась, потом средним пальцем с силой отбросила окурок. Прочертив темно-красную дугу, он улетел далеко к виноградным шпалерам.

– Ладно, – сказала она. – Выпила немало, банкет закончен, пора домой. – Она встала и, неуклюже покачиваясь дородным телом, побрела к воротам.

Мы повскакали вслед, чтобы помочь ей.

– Думаете, я и впрямь напилась? – обернулась она. – Ничего подобного, я и с тысячи чарок не пьяна.

За воротами мы заметили ее мужа, мастера Хао. Этот ваятель глиняных скульптур, которому не так давно присвоили звание «мастер искусств в области народных промыслов», тихо и незаметно стоял там и ждал.

Сенсей, на другой день мой племянник специально приехал из уездного города на мотоцикле, чтобы мой отец показал ему дорогу к дому тетушки, намереваясь расспросить ее про Ван Сяоти. Оказавшийся в затруднительном положении отец сказал:

– Лучше не стоит к ней ехать. Ей тоже скоро семьдесят, нашему поколению нелегко пришлось, ворошить все эти дела минувших дней – только душу ранить. Да и при муже ей будет неудобно говорить.

– Сянцюнь, – сказал я, – дед дело говорит. Раз уж ты проявляешь такой интерес к этому, я расскажу тебе все, что знаю. Вообще-то тебе стоит лишь поискать в интернете, и ты, наверное, сможешь понять, что к чему в этом деле.

Я всегда хотел написать книгу про тетушку – теперь переделываю ее в пьесу, – и этот Ван Сяоти, естественно, был у меня главным персонажем. К написанию этой книги я готовился уже двадцать лет. Используя различные связи, поговорил со многими, кто имел к этому непосредственное отношение. Специально побывал на трех аэродромах, где служил Ван Сяоти, ездил в его родные места в Чжэцзяне, встречался с однополчанами, служившими с ним в одной эскадрилье, с командиром его эскадрильи и заместителем командира полка, забирался в самолет «Цзянь-5», на каких он летал, говорил с тогдашним начальником контрразведки уездного управления безопасности, с тогдашним начальником отдела внутренней охраны уездного управления здравоохранения. Должен сказать, что знаю больше, чем кто-либо другой, но досадно лишь, что я никогда не видел лица Ван Сяоти. А вот твой отец с разрешения твоей бабули заранее спрятался в кинотеатре и своими глазами видел, как Ван Сяоти с бабулей вошли, взявшись за руки. Ван Сяоти сидел совсем близко от твоего отца. Впоследствии он так мне его описывал: рост метр семьдесят пять, может семьдесят шесть, белокожий, худое вытянутое лицо, глаза небольшие, но горящие. Зубы ровные, сверкающие белым блеском.

В тот вечер показывали советский фильм «Как закалялась сталь» по одноименному роману Островского. Твой отец сначала тайком поглядывал, чем занимаются Ван Сяоти с твоей бабулей, но очень скоро его захватила разворачивавшаяся на экране история о революции и любви. В то время многие китайские студенты переписывались с советскими, девушку, которая переписывалась с твоим отцом, звали Дуня, поэтому, погрузившись в фильм, он напрочь забыл о поставленной перед ним задаче. Конечно, твой отец не то чтобы так ничего и не добился. Перед началом сеанса он увидел, каков из себя Ван Сяоти, в перерыве, когда меняли пленку (в то время в кинотеатрах еще были одиночные проекторы), услышал запах конфет изо рта Ван Сяоти. Он слышал, как сидящие впереди и позади щелкают семечки и жуют арахис, и чувствовал все эти запахи. В те времена в кинотеатрах разрешалось есть – с кожурой и без кожуры, – и под ногами слоями валялись обертки от конфет, орешки арахиса и кожура от семечек. Когда сеанс закончился, в свете фонаря на выходе Ван Сяоти взял велосипед и собрался проводить бабулю в общежитие управления здравоохранения (бабулю твою тогда временно направили работать в управление), она с улыбкой сказала: «Ван Сяоти, хочу тебя кое с кем познакомить!» Твой отец шмыгнул в тень колонны на выходе и не смел носа высунуть. «С кем это? – оглянулся по сторонам Ван Сяоти. – Где этот человек?» – «Вань Коу, подойди же!» Только тогда твой отец вышел из-за колонны и робко приблизился. Ростом он тогда был уже почти как Ван Сяоти, но тощий, как бамбуковый шест. История про то, как он, метнув диск со школьного двора, срезал рог быку, по большей части им самим выдумана для бахвальства. Волосы торчат в разные стороны как воронье гнездо. «Мой племянник Вань Коу», – представила его твоя бабуля. «Ага, – Ван Сяоти с силой похлопал твоего отца по плечу, – вот он каков, лазутчик! Славное тебе имечко подобрали, Вань Коу![28] – И протянул руку: – Ну давай знакомиться, парень, я – Ван Сяоти!» Немного смущенный неожиданной честью, твой отец старательно пожал руку Ван Сяоти, даже покачиваясь от натуги.