Танцующие медведи. Опыт обретения свободы - Витольд Шабловский

4

Молодая прекрасная девушка распускает волосы и в отчаянии бросается в реку, пытаясь свести счеты с жизнью. Хотя она никогда не была ни с одним мужчиной, хотя она девственница, растущий живот явно говорит о том, что она беременна. В маленькой балканской общине девушка с животом – позор и проклятие для семьи. Самоубийство кажется лучшим решением.

Однако происходит нечто необычное. Стоит девушке приблизиться к реке, как вода отступает. Она делает еще шаг, хочет ее догнать, но река отступает еще дальше. И вдруг из воды появляется мужчина и говорит: “Девушка, не лишай себя жизни понапрасну! Ведь тебе суждено родить медведя, который будет работать, как человек”.

Девушка возвращается в свое село, а через несколько месяцев действительно рожает медведя.

Эту легенду об истоках своей профессии много лет рассказывали медведчики на Балканах.

Историю медвежьего промысла исследовала Пелин Тюнайдин из Университета Сабанджи в Стамбуле, пишущая о медведчиках диссертацию.

– Я помню танцующих по Стамбулу медведей с детства, – рассказывает она мне в кафе на берегу Босфора. – Для ребенка это было невероятное зрелище: дикий зверь, который встает на задние лапы и танцует. Цыгане оставляли их на ночь в маленьком парке неподалеку от площади Таксим, приковав к деревьям. Как-то раз пришли они утром в парк, глядят – а медведей нет. Днем раньше правительство выпустило указ, запрещающий обучать медведей танцам. Поэтому ночью приехала полиция и увезла всех животных. Даже пожаловаться было некому. Цыгане потоптались, поголосили и пошли домой. Должно быть, на меня это произвело сильное впечатление, раз спустя столько лет я точно знала, что хочу писать диссертацию именно об этом.

Древнейшее подтверждение тому, что люди издревле пытались одомашнить медведя, это, как пишет Тюнайдин в одной из своих статей, медвежья челюсть, найденная на территории нынешней Франции. По различным деформациям видно, что животное жило в неволе. Ученые датировали челюсть шестым тысячелетием до нашей эры.

Тем не менее это не был танцующий медведь. Танцующие медведи пришли вместе с цыганами с другой стороны – из Индии. Специалисты приводят следующие доводы: во-первых, медведи встречались на всем пути следования цыган. Например, в Пакистане их можно увидеть и сегодня. В Индии медвежьи танцы запретили лишь несколько лет назад.

Во-вторых, медведчики в Индии дрессировали своих медведей точно так же, как медведчики в Польше или в Болгарии. И те и другие вбивали медведю в нос металлическое кольцо, как Георги Мирчев Маринов своей Веле.

Важные центры дрессировки танцующих медведей находились на Балканах, в России и в Польше. Самые знаменитые из них – в Польше, самом веселом бараке в лагере медведчиков. Здесь в местечке Сморгонь (современная Беларусь) князь Кароль Радзивилл по прозвищу Пане Коханкудал цыганам землю, чтобы они устроили на ней “академию” для танцующих медведей. Владельцы медведей, желающие обучить своих зверей разным трюкам, отдавали их в Сморгонь на дрессировку. На протяжении нескольких месяцев лучшие медвежьи поводыри обучали их танцам и забавам.

Каким?

Например, цыган говорил: “Покажи нам, мишка, как крестьяне на барщину идут”. А медведь горбился, стонал, хватался за голову.

Затем цыган говорил: “А теперь покажи нам, мишка, как крестьяне с барщины возвращаются”. Тогда медведь выпрямлялся, приосанивался и шагал бодрым шагом.

Или цыган говорил: “Покажи, мишка, как Костюшков Польшу вернется”. Тогда медведь отдавал честь и маршировал словно солдат.

Вот как писал о “Сморгонской академии” выдающийся знаток цыган Ежи Фицовский: “Из княжеских лесов свозили в академию пойманных с этой целью молодых медведей – их тут бывало несколько десятков. (…) Больше десяти постоянно работающих здесь цыган занимались уходом и дрессировкой. Занятия в этом заведении продолжались около шести лет. Цыгане-поводыри, получив королевское разрешение, вместе с выпускниками шли в мир (…)”.

Затем Фицовский цитирует книгу “Картинки домашней жизни в Литве” графа Евстафия Тышкевича, археолога и историка, отец которого “как настоящий литвин всегда держал при кухне домашнего медведя”. Если выяснялось, что ученик проявляет способности к танцам, его отправляли на учебу в Сморгонь. “Сюда было не так хлопотно записать ученика, как в Вильно, потому что не требовали ни метрики, ни свидетельства о прививке от оспы, а уж признаки породистости были несомненны”, – пишет Тышкевич. И продолжает: “Цыгане учили медведя вставать на задние лапы. Это было большое помещение, вместо пола в нем – изразцовая печь с торчащим посредине столбом, к которому ученика привязывали за задние лапы; печь раскалялась докрасна, медведю заматывали задние лапы онучами, обували его в лапти и запускали внутрь. Пол обжигал ему передние лапы, медведь невольно вставал на задние, а цыган, стоящий в дверях, в это мгновение дудел в дудку. Вот так и привыкал медведь, а потом при звуке дудки, думая, наверное, что сейчас лапы жечь будет, вставал и разные коленца выделывал”.

Легенды гласят, что в отличие от болгарских медведчиков, предпочитавших работать с самками, сморгонские брали только самцов. Болгарские цыгане говорят, что самки легче поддаются дрессировке, они менее агрессивны и не нападают на людей. Однако польские цыгане считали, что обучать самок – дело недостойное. По их мнению, самки должны рожать детенышей, чтобы медведчикам всегда хватало медведей.

В Болгарии медведям не позволяли впадать в спячку, а в Сморгони – пожалуйста. С первого ноября и до конца февраля академия закрывалась, а несколько комнат в ней выкладывали хвоей и ветками. Там медведи погружались в долгий зимний сон.

В годы правления представителей саксонской династии английский посол в Польше писал в Лондон, высмеивая состояние польского образования, “лучше всех [в этой стране] сморгонская академия в Литве, где медведей танцам учат”.

Сморгонскую академию закрыли царские власти во время ноябрьского восстания, однако на современном гербе Сморгони, утвержденном президентом Лукашенко, до сих пор красуется медведь, а нынешняя городская администрация планирует установить в центре города фонтан в память об академии.

Еще в межвоенном двадцатилетии выражение “ты, академик сморгонский” считалось в Польше настоящим оскорблением.

На берегах Вислы водить медведей запретили до войны, правда, Кароль Парно Берлинский из цыганской группы Sinto вспоминает, что в 1950-е годы в таборе, с которым он ездил по Польше, было два медвежьих поводыря. “Они уже меньше танцевали, а больше лечили, – рассказывал он. – Люди в деревнях верили, что медведь лучше самого умного врача”.

5

Медведица Веля провела с семьей Мирчевых пятнадцать лет. Практически всю свою жизнь, ведь Георги Мирчев Маринов купил ее, когда ей было всего несколько месяцев. Каждый ее год выглядел одинаково: весной и летом она ходила по сельским ярмаркам и черноморским курортам. Показывала номера, давала себя погладить, чтобы люди смогли выиграть в лотерею, выздороветь или найти работу получше.