Alouette, little Alouette… - Юрий Никитин

– Спасибо, – буркнул Максим. – Похвалил так похвалил… Будто помоями облил.

– Ты чего? – изумился Френсис. – Мы ученые или хто?.. У тебя что, мерехлюндии?

– Знаешь, – проговорил Максим нехотя, – тот магнат признался, что он с тринадцати лет вынужденно бросил школу и пошел работать, чтобы помогать больной матери. И так у него пошло-поехало, он работал с утра до ночи, не зная ни выходных, ни отпусков… Женился уже миллионером, жена из красивых и образованных, но крайне бедных, вот и разбаловали дочку, давая ей все, что самим недоставало в детстве… Он винит себя за ее разбалованность, но теперь сделать уже ничего не может.

Френсис хмыкнул.

– Удивил! Разве для нас с тобой мнение нашей компашки не всегда значило больше, чем родительское? Особенно когда друзья зовут веселиться и отрываться, а родители нудно долбят о необходимости учебы, дисциплины…

– Вот-вот…

Френсис спросил с интересом:

– И что?

– Да так, – ответил Максим со злостью. – Вот теперь и думаю, кто кого переиграл.

Френсис ахнул.

– Ты что? Ты что задумал?

– Пока ничего, – огрызнулся Максим. – Но как-то гадко. Этот магнат оказался благороднее. А я, выходит, последнее говно?

– Ну, – запротестовал Френсис, – совсем не последнее, что ты такое на себя говоришь?

– Ну спасибо, – сказал Максим саркастически. – Этот магнат предположил, что его разбалованная дочка, потершись в нашем коллективе, увидела бы другую сторону… и, может быть, поняла, что та не менее интересна, чем прожигание жизни в ночных клубах.

Френсис покачал головой, глаза стали очень серьезными.

– Максим, – сказал он с предостережением в голосе, – тебе это надо?.. Ты ученый, как и я, только я круче, что естественно. И давай заниматься наукой. Мы в одном шаге от настоящего бессмертия!.. Каким житейским мелочам позволено не то чтобы остановить, но даже замедлить на шажок нашу великую работу?

Максим вздохнул, подумал, Френсис молчал и, приблизив голову с экрана, нависал над ним в массивной трехмерности, наблюдал, как медленно меняется лицо Максима, когда мысли и чувства борются, побеждают, уступают, идут на компромиссы.

– Не знаю, – сказал Максим нехотя. – Я не то чтобы ответить благородством на благородство, просто я из тех, кто выполняет условия контракта, даже если тот не скреплен подписями. Договор есть договор. Тот магнат выполнил со своей стороны все. Я должен либо отказаться, либо взять… все, как и было в договоре.

Френсис посмотрел с интересом.

– Хотя можешь взять только часть? В смысле взять деньги и оборудование, но не брать в придачу дочку?

– А честь? – спросил Максим. – Когда-то такое понятие существовало. Возможно, у торгашей ее давно нет, но мы, ученые, единственные наследники рыцарских традиций. Если и мы, ученые, утратим честь и достоинство, что будет с миром?

Френсис прервал:

– Понял-понял, к чему склоняешься, как деревцо под ветром обстоятельств. Ишь, как я загнул! Во мне поэт помер. Крупный, как я думаю. Я вообще-то во всем крупный, кроме роста. Ладно, поэтов не жалко. Но тогда да, получается, этот торгаш тебя обыграл!.. Он рассчитал, что ты со своими понятиями о чести не сможешь деньги взять, а его дочку в зад пинком.

– Возможно, – согласился Максим, – но сути это не меняет.

– Точно?

– Я должен, – сказал Максим, – либо взять все, либо не брать ничего.

– Тогда сделаем так, – сказал Френсис быстро, по его виду Максим понял, тот все еще страшится, что Максим откажется вернуться в лабораторию. – Эту красотку берешь лаборанткой с условием не приближаться к тебе и твоему столу! Ну, как в штатовских судах запрещают разведенным супругам приближаться друг к другу ближе, чем на сто метров… Ей будет позволено убирать у всех, но не у тебя. Ты лучше будешь гордо тонуть в говне, чем позволишь ей пройтись там с тряпкой. И вообще на нее можно надеть паранджу или хотя бы хиджаб! Мы это проведем по статье толерантности и усиления мультикультурности. Или в знак протеста против агрессии США в Ираке… или в Иране… где они сейчас добывают нефть?

Максим уже не слушал, машинально поднялся и ходил по комнате, а Френсис вытягивал шею, пока еще не в состоянии выдвинуться из экрана и подойти, похлопать дружески по плечу.

– Не знаю, – ответил Максим после долгой паузы. – Завтра позвоню Томбергу…

– Не надо, – сказал Френсис живо, – лучше я ему сам позвоню. Сегодня. Сейчас. А ты мне место для работы организуй. И уголок… Понимаешь, я решил, что хватит ставить эксперименты на бедных мышках…

– Перейдешь на крыс?

Френсис сказал протестующе:

– Разве это скачок? Я вот тут стадо слонов присматриваю. Лучше африканских, они мельче индийских, а генокод не отличается. Зато можно взять на пару слонов больше.

Он захохотал, очень довольный, Максим еще не отошел от шока и чувствовал, что выглядит глупо, не различая грань между серьезом и юмором.

Когда Максим утром переступил порог лаборатории, навстречу бросилась с опущенной головой молодая женщина в плотно повязанной косынке на странный манер. Он даже отступил на шаг, а она встала на колени и быстро-быстро протерла перед ним пол влажной тряпкой.

Он не сразу сообразил, что это и есть Аллуэтта, край косынки надвинут по самые брови, так носили комсомолки двадцатых годов прошлого столетия, платье простое ситцевое, розовые уши свободны от тяжелых гроздей бриллиантов, а высокомерной надменности в согнутой спине не больше, чем воды на Солнце.

Георгий, Джордж и Анечка сдержанно улыбаются, он перевел дыхание и, торопливо входя в роль руководителя проекта, оглядел их грозными очами.

– Это что еще за шуточки?

Георгий торопливо сказал от своего стола:

– Обряд инициации!.. Посвящение в коллектив.

– Масонское общество дверью дальше, – буркнул Максим. – А здесь лаборатория. За такие шуточки буду изгонять из стаи.

– А меня можно вместо изгоняния оставить без обеда? – пискнула Анечка.

Максим окинул хмурым взглядом ее пышное тело.

– Нет, – отрезал он.

Аллуэтта распрямилась, голова покорно опущена, глазки долу, в руках с роскошным маникюром влажная тряпка, точно такая же, какой вытирали пыль и грязь еще в кабинетах Павлова и Мечникова, дикий анахронизм в век автоматики.

Максим молча прошел дальше по залу, что вовсе не зал, а отныне его лаборатория. Странное ощущение, здесь бы самолеты собирать, а не эксперименты на бедных мышках проводить. Перемудрили, на самом деле столько места и не нужно, не соревнования же по футболу проводят, ну да ладно. Томберг пожадничал, не верил, что получится, а магнат взял и в самом деле оплатил и закупку уникальной установки, да еще и отстегнул эти жалкие для него двадцать миллионов.