Божьи воины - Анджей Сапковский

Флютек сдержал слово, совершенно поразив этим Рейневана.

Прошел месяц после того разговора — со дня праздника послучаю победы под Таховом. После нападения. И после инцидента с пани БлаженойПоспихаловой, случившегося в ночь с четвертого на пятое августа. Инцидент спани Блаженой, что уж тут скрывать, повторился потом еще несколько раз и впринципе доставил Рейневану больше приятного, нежели неприятного. К первомуотносились — в частности — вкусные и обильные обеды, которыми после пятогоавгуста пани Блажена потчевала своих постояльцев. Рейневан и Самсон, до тогопитавшиеся нерегулярно и скудно, после четвертого августа стали ходить по своимделам сытыми и вполне довольными жизнью, мило улыбались ближним и веселопосвистывали, припоминая вкус булочек, сыра, зеленого лука, печеночки,огурчиков и яичницы с тертым сельдереем. Яичницу с сельдереем пани Блаженаподавала особенно часто. Яйца, говаривала она, одаряя Рейневана голубыми какальпийские эдельвейсы взглядами, повышают силу. А сельдерей, добавляла она,усиливает желание.

Спустя месяц после тех событий, уже в сентябре, шестого, всубботу перед Рождеством Девы Марии, когда Рейневан и Самсон уплетали яичницу ссельдереем, в дом тихо, как серая тень, явился знакомый Рейневану серый типчикв серых штанах.

— Его милость ожидают, — проговорил он тихо. — В «Золотойлошадке». Сейчас же, господин.

Пражские улицы были исключительно малолюдны, даже пустынны.Чувствовалось напряжение, пульс города был нервным, беспокойным и прерывистым.Крыши блестели от дождя, прошедшего перед рассветом.

Они молчали. Самсон Медок заговорил первым.

— Почти точно два года назад, — сказал он, — мы были вЗембицах. Восьмого сентября 1425 года ты прибыл в Зембицы. С благородным намерениемспасти возлюбленную. Помнишь?

Вместо того чтобы ответить или прокомментировать, Рейневанпошел быстрее.

— За эти два года ты подвергся существенным метаморфозам, —не сдавался Самсон. — Сменил — дело немалое — религию и мировоззрение. Защищаято и другое, ты порой ходил в бой с оружием в руках, порой позволял политикам,шпионам и мерзавцам использовать себя. И руководила тобою уже не возвышеннаяидея спасения любимой, а нечто совсем иное: слепая месть. Месть, которая, еслидаже каким-то чудом она настигает действительно виновных людей, все равно невернет жизнь твоему брату.

Рейневан остановился.

— Мы это уже обсуждали, — твердо ответил он. — Мои мотивытебе известны. И ты обещал помочь. Поэтому я не понимаю...

— Почему я к этому возвращаюсь? Потому что к такому всегдастоит возвращаться. Всегда стоит повторять. А вдруг да подействует, а вдруг учеловека откроются глаза и разум восторжествует. Но ты прав. Я обещал помочь. Ипомогу. Пошли.

У ворот Святого Гавла — удивительное дело — не было стражи.Ни одного вооруженного. Это выглядело весьма странно, поскольку и ворота, имостик над рвом были главной связью между Новым и Старым Городом, а отношениямежду районами бывали порой настолько напряженными, что это оправдывалосодержание при воротах вооруженных отрядов. Сегодня не было никого, проход подаркой ворот был совершенно пуст. Как бы приглашал войти. Неискренне. Какловушка.

Пустовато было и на улочках за Святым Гавлом, обычнозаполненных лавчонками и прилавками, удивительная тишина стояла на Рыбном рынке.А Староградский рынок будто вымер. Две собаки, одна кошка и штук тридцатьголубей в согласии и гармонии пили воду из лужи около позорного столба, необращая внимания на немногочисленных прохожих, крадущихся вдоль стен домов.

Блестели омытые дождем шары на башенках Тынского храма.Словно золотой трезубец горела башня ратуши, как всегда скрежетал, звенел ичто-то указывал ратушевый горологиум — башенные часы. Как обычно, не очень-тобыло ясно, что указывал, зачем указывал и сколь точно указывал. Судя поположению солнца, только что миновала терция.

Флютек ожидал в доме «Под золотой лошадкой», в той жекомнате, что и раньше. Однако на сей раз обошлось без висельника.

Стоя у окна, таборитский главный шпион выслушивал донесениялюдей, выглядевших агентами, а также людей, агентами не выглядевших. УвиделРейневана. Поморщился при виде Самсона.

— Пришел?

— Пришел.

— Арбалета не взял, — кисло заметил Неплах. — Возможно, онои лучше. Еще стрельнул бы во что-нибудь. А что, твой дурачок обязательно долженприсутствовать?

— Не должен. Спустись вниз, Самсон. И жди.

— Встань туда, — приказал Флютек, когда Самсон вышел. — Там,у окна. Стой, молчи, наблюдай.

Он стоял, молчал, наблюдал. На рынке по-прежнему было пусто.У лужи при позорном столбе чесалась собака, кошка вылизывала хвост. Голубитоптались по краю воды. Откуда-то со стороны Унгельта и церкви Святого Иаковадонеслись звуки рога. Чуть погодя такой же звук долетел с востока, отразрушенного Святого Клементия, бывшего монастыря бывших доминиканцев.

В комнату влетел задыхающийся агент. Флютек выслушалдонесение.

— Подъезжают, — сообщил он, подходя к соседнему окну. —Около пятисот коней. Слышишь, Рейнмар? Пятьюстами конями они хотят захватитьПрагу, шуты. Пятьюстами хотят захватить власть, самонадеянные спесивцы.

— Кто? Ты наконец скажешь, в чем дело?

— Крысы бегут с тонущего корабля. Подойди к окну.Присмотрись. Смотри внимательно. Ты знаешь, кого должен высмотреть.

От позорного столба вдруг сбежали собаки, за ними помчаласькошка. Голуби сорвались трепещущей крыльями тучей, спугнутые усиливающимсяцокотом подков. Конный отряд приближался с юга, со стороны рва, со стороныпустых ворот Святого Гавла. Вскоре конники — среди них многочисленныетяжеловооруженные — начали с бряцанием и шумом вливаться на рынок.

— Колинская дружина Даивиша Божка, — распознал цвета и знакиФлютек. — Вооруженные люди Путы из Частоловиц, паноши Яна Местецкого из Опочна,латники Яна Михальца из Михаловиц. Конники Оттона де Бергова, господинаТросок... А во главе?

Во главе рати ехал рыцарь в полных латах, но без шлема. Набелой яке герб: золотой, стоящий на задних лапах лев на голубом поле. Рейневанвидел уже и рыцаря, и герб. В битве под Усти.

— Гинек из Кольштейна, — проговорил сквозь сжатые зубыФлютек. — Из Щепанинской линии Вальдштейнов, из рода великих Марквартичей.Герой из-под Вышеграда, сейчас владетель Камыка, литомерицкий гейтман. Далекийпрошел путь, от величия до предательства. Посмотри на его спутников, Рейневан.Смотри внимательнее. Что-то подсказывает мне, что кого-то ты узнаешь.

Староместский рынок гудел от подков, лязг и бряцаниеотражались эхом от стен, вздымались над крышами. Гинек из Колштейна, рыцарь сольвом, поднял на дыбы своего коня перед самым порталом староместской ратуши.