Как я год жила по Библии - Рейчел Хелд Эванс

Наша кухня особым уютом не отличалась. Семь лет назад, когда мы купили дом, я много говорила о том, что хорошо бы, мол, выкинуть старые деревянные шкафы и горчично-желтую стойку, заменить их чем-нибудь поновее и поэлегантнее – но в конце концов привыкла готовить в пещере, благо в этой пещере милостью Божьей имелась газовая плита. Однако стойки мне не хватало, и я сделала к ней несколько дополнений: в их числе шаткий складной столик, детская парта и чудовищная с виду подставка для микроволновки, которую отдал нам один миссионер на пенсии – если это вам о чем-нибудь говорит.

Если верить Марте, «важен не размер помещения, а то, как вы его используете». Большую часть стойки у меня занимали крупы и разный кухонный инвентарь, а в шкафах царил такой хаос, что найти там крышку для банки мог бы только опытный археолог. Очевидно, я использовала кухонное пространство не самым эффективным образом – и эту проблему следовало решить прежде, чем браться за бёф бургиньон.

Так что я вытащила все – тарелки, чашки, кастрюли, сковородки, крышки, горшки, противни, чашки, стаканы, разделочные доски, мерные чашки, утятницы и фритюрницы – составила все это грудами на полу в столовой, а сама села посреди пустой кухни и размышляла часа два, пока не поняла, как здесь все должно быть устроено.

Когда мы были маленькими, время от времени этим занималась мама. Ставила кассету с Кэрол Кинг, опустошала на кухне все шкафы и ящики, мыла и драила каждый уголок, распевая во все горло, что земля уходит из-под ног, а небо падает, падает, падает. Мы с Амандой пристраивались где-нибудь между кастрюль и сковородок и завороженно за этим наблюдали.

– Кто боится беспорядка, у того порядка не будет! – перекрикивая музыку, громко объясняла мама.

Отличный принцип: став взрослее, я поняла, что он применим не только к уборке, но и к самым разным вещам, от дружбы до веры. Иной раз просто необходимо распахнуть все дверцы, все вывалить наружу, перебрать, хорошенько вычистить – и начать заново.

Разумеется, когда ты не в состоянии войны с собственной кухней, готовить куда веселее. Неприятно признавать, но те шестнадцать часов, что я посвятила генеральной уборке кухни, стали одним из самых ценных моментов проекта. Эта задача требовала творческого мышления, нестандартных решений, смелости и неутомимости – и заставила меня пересмотреть прежнее неприязненно-высокомерное отношение к домашнему хозяйству. Я вдруг поняла, что только невежество и неуверенность в себе заставляли меня смотреть на домохозяек свысока.

Теперь же я преисполнилась такой уверенности в себе, что решилась на дело невиданное и неслыханное: позвонила маме и торжественно пригласила всю семью к нам на День благодарения.

Брат Лаврентий, француз, искал спасения от житейских бурь XVII века в монашестве и постригся в кармелитском монастыре в Париже. Из-за недостатка образования его отправили работать на кухню. Впрочем, выполняя самые прозаические поручения аббата, брат Лаврентий скоро завоевал среди собратьев-монахов авторитет и даже славу: таково было заразительное, неиссякаемое мирное и радостное настроение, которое он сохранял и среди самой тяжелой работы. После его смерти монахи собрали несколько изречений, рассуждений и бесед, от него оставшихся, в книгу, ставшую классическим христианским текстом: «Практика присутствия Божьего».

– Время работы, – объяснял брат Лаврентий, – для меня не отличается от времени молитвы, и в шуме и громе кухни, когда несколько человек разом обращаются ко мне и хотят разного, я ощущаю рядом Бога в такой же великой безмятежности, как когда преклоняю колени перед благословенным причастием[28].

Для брата Лаврентия присутствие Бога пронизывало собою все: и горшки и сковородки в кухонной раковине, и воду и мыло, которыми их мыли. Все свои мелкие земные труды он совершал в вере, с желанием выразить в них любовь к Богу и стремление жить в непрестанном поклонении Ему. «Ради любви Божьей, – говорил он, – мне и соломинку с земли поднять достаточно»[29].

Почитав брата Лаврентия, я решила подойти к домашним обязанностям более вдумчиво и сознательно: прислушиваться к каждому ритмичному движению веника, ощущать, как течет по пальцам вода, когда чищу картошку, наслаждаться сочетанием разноцветных овощей, зелени и сыра на разделочной доске. Так я и делала – и чувствовала при этом то же, что и во время созерцательной молитвы: ощущение, что мои корни растут и углубляются в землю, что я становлюсь сильнее и крепче стою на земле. Работая вдумчиво, я успевала сделать меньше, но при этом ощущала, что делаю больше.

Есть ощущение, что в движении библейской женственности многие чувствуют: работа по дому в нашей культуре беспросветно игнорируется, и именно на их плечах лежит задача восстановить святость домашнего очага. Это благородная цель, вполне достойная верующих. Однако в попытках восславить и утвердить присутствие Бога в нашем доме следует опасаться возвеличивания домашней работы превыше всех прочих и тем более утверждений, что для женщин присутствие Божье каким-то образом ограничено этой сферой.

Верно, Бог – Бог тарелок и сковородок; но еще он – Бог станков, и компьютеров, и холстов, и классных комнат, и офисов. Мир и радость – удел не той женщины, что выберет себе «правильное» занятие, но той, что находит Бога в любом занятии, что ищет присутствия Бога в каждом углу.

Как гласят знаменитые строки Элизабет Баррет Браунинг:

Вера – не в том, чтобы найти правильный куст. Она в том, чтобы снять обувь свою.

Хорошо, что с «Копилкой Сварливости» я покончила к концу октября. Иначе, как пить дать, к восьмому ноября копилка бы переполнилась!

До этого дня единственным свидетелем моих кулинарных потуг оставался Дэн. Но это казалось мне «небиблейским»: я помнила, что Писание очень высоко ставит добродетель гостеприимства. Так что восьмого ноября мы пригласили к себе на тарталетки семью Фальцоне. Дейна как раз объявила, что забеременела в третий раз, и вполне уместно было собраться вместе и это отпраздновать.

Рецепт тарталеток я нашла в ноябрьском издании «Жизни по Марте Стюарт», и звучал он достаточно просто: гигантские макароны-«ракушки» нафаршировать мелко нарезанным сыром рикотта, итальянским цикорием радиккьо и пармской ветчиной прошутто, запечь в томатной пасте домашнего приготовления или (о, счастье!) покупной, сверху покрыть маслом, моцареллой и пармезаном – и подать на стол с хлебом и салатом. К черту холестерин – по крайней мере, с этим я справлюсь!