Вечная ночь - Полина Дашкова

— Нинуль, ты дома? — спросил сочный женский бас.

— Да, — громко ответила Нина и добавила чуть тише: — ЭтоМайка, моя подруга. У неё есть ключ.

Через минуту в комнату вошла высокая крепкая женщина вджинсовом комбинезоне. Короткие пегие волосы торчали во все стороны. Круглыещеки сияли здоровым румянцем. Она улыбнулась, показывая лошадиные зубы. Вглубине рта блеснуло золото. Выпуклые карие глаза ощупали сначала Соловьёва,потом Нину.

— Привет, ребята. А чего кислые, как на похоронах? Меня Майязовут, — она протянула Дмитрию Владимировичу руку.

У неё было мужское, крепкое рукопожатие. Соловьёв короткопредставился и тут же про себя назвал эту даму физкультурницей.

— Следователь? — удивлённо уточнила она. — Женька что-нибудьнатворила?

— Да, — сказала Нина, — натворила. Умерла.

— Тихо, тихо, спокойно, не каркай, — физкультурницарешительно помотала головой, — типун тебе на язык. Я понимаю, Женя ребёноктрудный, ты устала, но знаешь, солнце моё, так не шутят, ты всё-таки мать.

Нина посмотрела на Соловьёва. Губы её медленно растянулись вулыбке.

— Вот видите, никто не верит. Значит, это неправда.

* * *

Странник принял душ, побрился, надел все чистое. Долгосмотрел на себя в зеркало, словно увидел впервые и пытался узнать — кто это?Чужой незнакомый человек, вернувшийся из царства света, оттуда, где надпропастью сеют рожь, дети играют во ржи. Одно неосторожное движение, и дитялетит вниз, в пропасть, в вечную ночь. Жалобный крик тает в бесконечности.Другие дети не слышат, не знают об опасности и продолжают играть, бегать.Девочки и мальчики, несчастные погибшие создания.

Трансформация каждого отдельного человека в гоминидапроисходит постепенно. Эволюция наоборот, то есть революция, продолжается вовремени и пространстве, здесь и сейчас, везде и всегда, бесконечно множится намиллионы лет и миллиарды новых жизней. Младенец ещё наделён чертами человека. Чемстарше он становится, тем отчётливей деградирует. Миазмы дыхания гоминидовизменяют тела на клеточном уровне. Но внутри тел мутантов какое-то время ещёживут ангелы. Они плачут, они пытаются выбраться на волю. Им надо помочь. Нучто ж, он помог. Он вернулся из царства света с чувством выполненного долга.

Юная самка очень хотела жить. У гоминидов невероятно мощныйинстинкт самосохранения. Напоследок он сказал ей правду. Её жизнь — грубыйгрязный блуд. Мерзость. Церковь только в одном случае прощает самоубийство —когда убивает себя дева, спасая свою чистоту. Ты понимаешь, что это значит?Чистота важнее жизни. Ангел в тебе, которого ты предала, важнее тебя, девочка.Он плачет. Ему больно и страшно в твоём теле, в теле жадной маленькой сучки,которая сводит людей с ума.

Где-то в глубине квартиры заскрипела и хлопнула дверь. Этобыл знак. Он ждал его и знал, что обязательно будут другие знаки. Всеправильно. Полтора года он позволил себе жить в плоской бессмысленнойреальности, по ту сторону Апокалипсиса, который уже наступил, но никто незаметил. Он позволил себе восемнадцать месяцев существовать в мире пяти чувстви трёх измерений, в мире гоминидов, и, разумеется, всё это время был глух ислеп, как они.

Число восемнадцать состоит из трёх шестёрок. Число зверя.Три шестёрки его бездействия. Понятно, кому это выгодно. Вот он, ещё один знак.

Человек в зеркале нахмурился, потом улыбнулся. Повернулся,чтобы увидеть себя в полупрофиль. Провёл рукой по влажным волосам. Может,путешествие приснилось ему? Такое чувство возникало каждый раз, когда изцарства света его швыряла неведомая сила назад, в вечную ночь. Тьма былапривычной, она умела создать иллюзию комфорта и покоя. Но она высасывала изнего силы. Тьма была вкрадчивым гигантским вампиром, она состояла из миллиардовнезримых летучих мышей. Гоминидам она казалась светом, ибо настоящего света онине знали, он мгновенно ослепил бы любого из них. Они привыкли к мраку, их ушине воспринимали шороха мышиных крыльев, их кожа была слишком толстой, чтобы онимогли чувствовать, как впиваются острые зубы крошечных демонов. Они непонимали, что умирают, и жили так, словно смерти нет.

Странник всегда возвращался со слезящимися глазами имучительной головной болью. Он был весь мокрый, он задыхался. Ему хотелоськричать, как новорождённому младенцу, и чья-то сильная рука зажимала ему рот.

В ванной на полу валялась его одежда. Джинсы, клетчатаятёплая ковбойка. В карманах джинсов он обнаружил комок жвачки, завёрнутый вцеллофановый мешочек от сигаретной коробки.

— Плюнь! — сказал он девочке, когда они ехали в машине. —Что за дурацкая манера? Ты не корова.

Она кивнула и выплюнула жвачку ему на ладонь. Конечно, еёприучили выполнять все пожелания клиентов. Маленькая мразь. Шлюха.

В заднем кармане остались деньги, добытые из внутреннегокармана её куртки, когда всё уже было кончено. Двести пятьдесят евро и стодолларов. Доллары — доплата, которую она у него потребовала, глупая жадина. Онхотел ей сказать, что уже все заплатил её сутенёру, но вовремя опомнился. Нестоило её напрягать.

Евро ей дал кто-то другой, до него. Ну что ж, теперь этигрязные деньги послужат великому чистому делу. Они помогут освободить ещёнескольких ангелов.

В ковбойке было два нагрудных кармана. В одном лежали тонкаязолотая цепочка с маленьким кулоном — овальный тёмно-синий камень в золотойоправе и розовая пластмассовая заколка. Цепочку он снял с шеи мёртвой самки.Для него не имело значения, что это золото, а камень скорее всего сапфир. Он неграбитель. Когда освобождается ангел, происходит колоссальный выброс энергии.Ей нет цены. Она настолько мощная, что может неживое сделать живым. Её ещёназывают биоплазмидом. По сути, это сама жизнь, выраженная в энергетическомпотоке. Камень впитал часть биоплазмида, он был тёплым и слегка пульсировал подпальцем.

Заколку Странник нашёл, когда чистил салон своей машины. Онаникакого смысла не имела, но могла пригодиться. В другом кармане лежало самоеглавное. Пушистая каштановая косичка, бережно завёрнутая в бумажный носовойплаток. Он развернул, поднёс к лицу, втянул слабый яблочный запах детскихволос. Его обдало жаром.

Итак, все правда. Ещё один освобождённый ангел веселорезвится высоко над облаками, в чистом сияющем небе.

* * *

Нина, бледная до синевы, курила и смотрела на деньги.

— Он не давал ей так много, — произнесла она чуть слышно изакашлялась, — а то, что она заработала за клип, сразу потратила на шмотки.

— Может, она копила? — спросил Соловьёв.

— Кто? Женя? — подала голос физкультурница Майя. — Этоневозможно. Она тратила все, до копейки. Сколько всего вы нашли?