Вдовы носят траур - Эрл Стенли Гарднер

— Сегодня вечером. И после этого онсделает в точности то, что я попрошу его сделать. И тогда прежде чем я захочуиметь дело с тобой, Дональд Лэм, ты попросишь у меня извинения. Или станешьсамым несчастным сукиным сыном на свете. — Он бросил трубку.

Я вышел к Элси и сказал ей:

— Если снова позвонит Стармэн Калверт,скажи ему, что я занят и не могу говорить с ним. Ты записала наш разговор напленку?

Она кивнула. В ее широко раскрытых глазахмелькнул страх.

— Дональд, — сказала она, — вего словах чувствуется опасность.

— Он пытался создать впечатление, что вего словах чувствуется опасность. Угрозы шантажистов всегда стоят ровностолько, сколько мы сами готовы заплатить.

Я улыбнулся ей, стараясь продемонстрироватьуверенность и беззаботность.

«Баффинс Грилл» принадлежал к тем шикарнымресторанам, которые существуют главным образом для того, чтобы люди, посетивих, могли этим хвастаться и гордиться. Каждые три секунды на здании загоралисьогромные буквы: «БАФФИНС». Когда они исчезали, вспыхивало слово: «ГРИЛЛ».Четверо или пятеро парней встречали посетителей у входа на автомобильнуюстоянку. Я подъехал к одному из этих молодых людей в униформе.

— Ваше имя? — спросил он.

— Дональд Лэм.

— О, мистер Лэм, мне порученопозаботиться о вас.

Вашу машину я поставлю на лучшее место, и высможете без задержки взять ее, когда будете уезжать.

Я протянул ему чаевые. Но он отвел мою руку:

— У вас брать не велено. Вас принимаюткак гостей дома.

Я вошел в ресторан.

В коридорах в ожидании столиков толпилсянарод.

Бар был переполнен. Возле входа стоял самБаффин.

Он подбежал ко мне:

— Прекрасно, Лэм! Очень рад, что высмогли прийти. Ваши друзья уже на месте. Мы предоставили вам столик на второмэтаже.

Ресторан занимал три этажа. Баффин личносопровождал меня к лифту. В кабине он нажал на кнопку, и лифт начал медленноподниматься.

— Простите, что вчера я немногопогорячился, Лэм, — сказал он. — Я нервничал. События разворачивалисьслишком быстро. Потом я все заново обдумал и пришел к выводу, что вы провелидело с высоким мастерством.

Думаю, после такой работы новые попыткишантажа исключаются.

— Вчера вы были сильно раздражены, —сказал я.

— Был, — согласился Баффин. И черезминуту добавил: — Но это было вчера.

Лифт остановился. Баффин открыл дверь и,церемонно поклонившись, повел меня в зал.

По стенам зала размещались закрытыезанавесками кабины. В центре стояло пятнадцать или двадцать столиков. Те, ктообедал в кабинах, были скрыты от посторонних глаз. Те же, кто сидел в зале,были как экспонаты на выставке. На этой выставке Берта Кул и Фрэнк Селлерсторчали за своим столиком, как главная достопримечательность.

Баффин церемонно довел меня до самого столикаи, когда я садился, отодвинул для меня стул. Затем отступил назад и направилсяк лифту.

Селлерс посмотрел на меня из-за бокала скоктейлем. Берта сияла вежливой улыбкой.

— Привет, Шустрик, — сказал Селлерс.

Я растянул рот до ушей:

— Как самочувствие, сержант?

Он тоже осклабился:

— Как у человека добродушного иголодного. — Он поднял свой коктейль. — Я не собирался пить. Но уменя специальное разрешение устроить себе сегодня вечер крика на лужайке. Яголоден, мальчик. Я сегодня специально пропустил ленч.

— И я! — оживилась Берта.

Ко мне подбежала официантка.

— Ваш обед готов, сэр. Но, может быть,раньше вы хотите коктейль?

Через несколько минут она принесла мне«Манхэттен». Я поднял бокал, кивнул Берте и сержанту:

— За ваше здоровье!

Они выпили со мной. Официантка принесла подносс деликатесами: икра, особый сыр, ломтики сладкого картофеля под соусомбожественного вкуса. В серебряном ведерке со льдом стояла большая бутылкашампанского. С этого момента все закрутилось.

Селлерс откинулся на спинку стула. На лице егоиграла довольная улыбка.

— Вот это жизнь! — заявил он. —Какую же ты провел операцию для Баффина, Шустрик?

— Пустяковое дело, — небрежноответил я. — Всего-навсего помог сделать ему один платеж.

В его глазах появился интерес.

— Его шантажировали?

— Не думаю, что его шантажировали. Он тутбыл сбоку припека, фактически я работал на другого человека. Но Баффин говорит,что испытывает ко мне чувство благодарности.

— Это точно — испытывает, —ухмыльнулся Селлерс, оглядывая стол. — Имейте побольше таких клиентов. Иприглашайте меня, когда они будут испытывать благодарность.

— Спасибо, — поблагодарил я. —Обязательно пригласим.

Но тут в его глазах вспыхнула неожиданнаяподозрительность.

— Только не вздумай крутить со мной,Шустрик, — с угрозой сказал он.

— Я не кручу.

— Ты, конечно, умен, — неохотнопризнал Селлерс. — Иногда я думаю, что чересчур умен.

— Я не сделал тебе ничего плохого, —напомнил я.

— Не сделал, — после некоторогомолчания задумчиво согласился он. — Ты ни разу не повредил мне. Ты дажесделал для меня кое-что полезное. Но иногда ты пугаешь меня до смерти. Любишькататься по тонкому льду и тащить за собой меня. Правда, тебе удается непроломить лед и не утопить меня. Но нередко лед подо мной чертовски сильнотрещал.

Я решил оставить последнее слово за ним.Нельзя забывать, что он приглашен сюда отдохнуть, а не ссориться. Я потягивалкоктейль и молчал.

Обед проходил как по нотам. Омары с нежнымикусочками сочного мяса. Луковый суп. Домашний салат.

Потом бифштекс. Бифштексы, толщиной в двадюйма, были приготовлены мастерски. И когда мы острейшим ножом отрезали кусокмяса, тарелка окрашивалась густым красным соком. Берта бесстыдно макала в этотсок кусочки натертого чесноком хлеба. Шампанское лилось рекой.