В погоне за памятью. История борьбы с болезнью Альцгеймера - Джозеф Джебелли

Сегодня существует четыре лекарства от болезни Альцгеймера, получившие международное одобрение. Это донепезил («Арисепт»ТМ), ривастигмин («Экселон»ТМ), галантамин («Разадин»ТМ) и мемантин («Наменда»ТМ). Первые три действуют потому же научному принципу, что и такрин. Если больной их принимает, то ухудшение симптомов откладывается на 6–12 месяцев, что помогает справляться с простыми повседневными делами: одеваться, покупать продукты, соблюдать личную гигиену. С несколько радикальными методами Саммерса можно не соглашаться, но именно он стал первопроходцем в современных исследованиях болезни Альцгеймера. Его труды указали долгожданный путь в мире, где заболеваемость этим недугом стремительно растет. А главное – его работа стала первой крупной атакой на болезнь Альцгеймера, основанной на научной гипотезе и подкрепленной данными, а это придало другим ученым отваги, чтобы отстаивать свои механистические теории. Решился бы он на такое еще раз?

– Конечно! Ни на секунду не задумаюсь. Только посмотрите – у людей появилась надежда, им становится легче. Игра стоит свеч.

Со времен Саммерса и его предшественников мир стал совсем другим. Их труды по болезни Альцгеймера научили нас, что память материальна, что это изысканный, тонкий продукт здоровых мозговых клеток. Они научили нас, что вместилищем памяти могут быть лишь сети устойчивых связей и нейромедиаторных систем между этими клетками. И если мы способны выявить и исправить ритм больного сердца, значит, и память тоже лечится. Эти ученые показали, что болезнь Альцгеймера можно искоренить.

Мой отец заподозрил, что Аббас болен, после телефонного разговора зимой 2003 года. Тетя Масумех обнаружила, что Аббас забыл, где живет. Она сказала, что он уже месяцами постоянно либо забредает в старое фамильное гнездо на севере Тегерана, откуда его выставляют новые жильцы, либо кружит по ближайшему парку, мучительно вспоминая новый адрес. Более того, когда он все-таки вспоминал дорогу домой, его не раз выгоняла на улицу жена Афсана, потому что он звал ее Пери – именем своей первой жены. Отец уговорил Афсану показать Аббаса врачу. Он понимал, какой у старика трудный характер, но теперь Аббас вел себя как приезжий на собственной улице и чувствовал себя новобрачным после 18 лет семейной жизни.

До этого я убеждал себя, что поведение Аббаса укладывается в норму, и считал, что ничего не изменится. Но в тот день, когда отец положил трубку, я понял, что все не так. Назавтра отец вылетел в Иран.

Восемь лет спустя мы с отцом были на банкете – праздновали персидский Новый год – в гостинице в центре Бристоля. За соседним столиком сидела компания пожилых иранцев – смеялись, не спеша пили чай, болтали о родных и близких.

– Знаешь, папа, а я уже и не помню, когда дедушка был таким, – сказал я, когда официант наполнил наши бокалы.

– Ты был маленьким. До болезни Альцгеймера он был очень общительным.

– Как ты узнал, что это именно болезнь Альцгеймера?

– Мы сделали ему тесты на память и сканирование мозга, и врачи сказали, что это, вероятно, болезнь Альцгеймера.

– Вероятно?! – Размытость диагноза меня удивила. – А что еще сказали?

– Да почти ничего, мол, точно определить очень трудно.

Мне стало интересно, как с этим обстоят дела сейчас. Когда деду ставили диагноз, я едва окончил первый курс магистратуры и думал исключительно о молекулах и как их оттаскивать друг от друга, поэтому, узнав, чем дедушка болеет, не особенно об этом задумывался. Кроме того, это была епархия медиков, а не ученых. А я принадлежал к тем, кто изучает мозг изнутри и смотрит наружу, а не снаружи и заглядывает внутрь. Но теперь мне захотелось выяснить подробности. И я понял, что хочу познакомиться с человеком, только-только ступившим на этот путь вниз, во мглу, и понять, какие меры мы принимаем первым делом и что это значит для таких невежд, каким был я когда-то. А еще я хотел разобраться, какова нынешняя картина болезни Альцгеймера, до чего дошел прогресс в этой области. Как считают мои коллеги и другие ученые, какова ее причина? Как обстоят дела с эффективным лечением?

На этих страницах вы познакомитесь с критическим и беспристрастным отчетом о поисках ответов на эти вопросы и с довольно неожиданными житейскими сюжетами, благодаря которым мы теперь лучше понимаем, что такое болезнь Альцгеймера. Иногда я опасался, что упорство сослужит мне медвежью услугу и что я своими изысканиями напоминаю отцу о тяжелой поре в его жизни. Но отец сказал, что все нормально. Старость должна быть такой, как у этих пожилых иранцев: смеяться, попивать чаек, болтать о родных и близких. Делиться опытом, накопленным за долгую-долгую жизнь.

Однажды утром в конце 2014 года Арнольд Леви, бывший кинорежиссер родом из Южной Африки, которому было 82 года, пришел на прием к своему лечащему врачу в лондонскую клинику в сопровождении Дэни, сына своего лучшего друга. Они знали друг друга более 30 лет, а отец Дэни учился с Арнольдом в пансионе неподалеку от Йоханнесбурга. Арнольда отправили в школу в пять лет, и они с отцом Дэни сразу подружились.

– Отец был одним из трех братьев, – рассказал мне Дэни. – Думаю, Арнольд полюбил его, потому что они опекали его в школе. Они для него как родные.

Вот уже год с Арнольдом происходили небъяснимые вещи. В декабре 2013 Дэни обнаружил неприятные перемены в его поведении. Арнольд был человеком блестящего ума, уверенным в себе и находчивым, так что с перемещениями в лондонской подземке у него никогда не возникало ни малейших затруднений; раз в несколько месяцев он садился в метро у своего дома в Вест-Энде и ехал в Сити, чтобы пообедать с Дэни.

Но теперь все изменилось. Дэни заметил, что Арнольд переносит дорогу все тяжелее. И вот однажды, когда они встретились у выхода из метро, Дэни увидел, что Арнольд «нервничает», «волнуется», «сердится». Это было совсем на него не похоже, сказал Дэни.

Арнольд перебрался в Лондон в 20 лет, поскольку мечтал стать актером. Он сыграл несколько небольших ролей, но вскоре решил пойти другим путем: один коллега попросил его поучить певцов актерскому мастерству. Арнольд согласился – и после этого сделал карьеру режиссера. Он никогда не был женат, детей у него не было, но связь с другом детства из Йоханнесбурга не прерывалась. Прошло двадцать лет, и Дэни переехал в Лондон и стал брокером на бирже.

– Когда я только приехал, то поселился неподалеку от Арнольда, и он присматривал за мной. «Если тебе негде остановиться, поживи у меня», – говорил он. Я знал, что он мне всегда поможет.

А когда Арнольд состарился, Дэни точно так же опекал друга детства своего отца.

После того случая у метро Дэни начал замечать, что Арнольда подводит память. Поначалу это были мелочи – забыл паспорт, когда улетал в Нью-Йорк, забыл, что Дэни уехал в отпуск. Очень типично. Нетипичной была частота и природа этих провалов в памяти. Теперь-то понятно, что в истории Арнольда нет ничего удивительного. Когда симптомы болезни Альцгеймера только начинают проявляться, практически невозможно понять, что эти эпизоды – признаки болезни.