Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy

— Тот монах должен был прилежнее тренироваться в избранном искусстве, — гордо бросил он, пуще прежнего наседая на Дуань Чжэнчуня. — Я убил его слишком легко. А сегодня, я убью тебя, глупый неумеха!

Его натиск, неуклонно теснящий далиского принца, внезапно захлебнулся — разговор, и противоборство с Дуань Чжэнчунем, отвлекли старика в черном от бегства, и подоспевшие Сюаньцы с собратом сумели атаковать в полную силу. Удары их рукопашных техник, мощные и неотразимые, обратили в ничто извергаемые старцем стрелы ци, и таранным ударом впечатали его самого в стену третьего яруса хранилища знаний. Неизвестный все ещё был жив, хоть и порядком ошеломлен. Пошатываясь и тряся головой, он попытался было встать на ноги, но не успел — Дуань Чжэнчунь поставил жирную точку в их затянувшемся поединке. Кипя праведным гневом, наследный принц Да Ли применил свое лучшее оружие — Божественный Меч Шести Меридианов. Тонкий луч света соединил его большой палец, лежащий поверх сжатого кулака, с правым глазом старца в черном. Тот умер мгновенно — сквозная дыра в голове, истекающая красным и серым, не оставляла в этом никаких сомнений.

Сюаньцы недовольно покачал головой, но ничего не сказал, и победители бросились на помощь своим четырем собратьям, что кое-как сдерживали второго из престарелых воров. Тот, видя идущее к противнику подкрепление, что сулило ему неминуемые поражение и плен, прекратил атаку. Вскинув голову к небесам, он захохотал во все горло. Зол и горек был его смех, подобный, скорее, воплю безумца, чем выражению радости.

— Снова ты намерен причинить мне вред, Сюаньцы! — вскричал он на весь монастырский двор. — Мало тебе моих увечий, смерти моей жены, и плена моего сына? Какое ещё злодеяние задумал ты, прикидывающийся благочестивым монахом⁈

Присутствующие озадаченно замерли, глядя на шаолиньского настоятеля с растерянностью и сомнением. Некоторые монахи начали тихо переговариваться — Сюаньцы не спешил опровергнуть тяжкие обвинения, брошенные мужчиной в черном. Вдруг, шепотки послушников и неловкое молчание высокопоставленных монахов прервал звонкий юношеский голос.

— Ты лжешь, негодный вор! — воскликнул Инь Шэчи. Он не смог остаться в стороне от очередной шаолиньской тайны, и решил вызвать неизвестного старца на откровенность самым простым способом — споря с ним.

— Настоятель Сюаньцы известен на всю Поднебесную своей добродетелью и верностью заветам Будды! — громогласно продолжил он, приближаясь к месту затихшей битвы. — Твои упреки — наглое, голословное враньё! Столь уважаемый человек не стал бы убивать чьих-то жён и пленять детей! Ты, верно, пытаешься обелить себя, возводя поклёп на уважаемого наставника, но эта ложь — что попытки выстроить из грязи крепостную стену! — рослый старик вновь горько рассмеялся.

— Он обманул тебя, как и многих других, мальчишка, — бросил он. — Верно, этот негодный монах мог бы стать хорошим военачальником, столь велико его искусство обмана! Долго он скрывал свою подлость, и свои кровавые злодеяния, но сегодня, он ответит за всё! Сюаньцы! — возопил он, оборачиваясь к шаолиньскому настоятелю, и крик его был полон безумной ярости и неутоленной жажды мести. — Верни мне жизни моей семьи!

Бросок незнакомца в черном был столь быстр, что он на мгновение пропал из виду. Не менее стремительной была и его атака — шаолиньский настоятель покатился по земле, сбитый с ног могучим ударом кулака. Почти сразу же, он вскочил на ноги, и даже окрасившая его губы кровь не помешала Сюаньцы вновь ринуться в бой. Рукопашные техники двоих мужчин столкнулись, полыхая силой, и мощь их была столь велика, что разбросала стоявших рядом послушников, словно ветер — бумажные фигурки. Многие монахи дернулись на помощь настоятелю, но плечистый старец в черном уже не атаковал. Пошатнувшись, он тяжело рухнул навзничь; прикрывающий его лицо отрез черной ткани блестел темной влагой — отчаянная атака незнакомца причинила ему внутренние повреждения. Грудь мужчины вздымалась все реже, а кровь из-под его маски, наоборот, текла, не унимаясь, и все больше пятнала алым серые камни Шаолиня. В попытке отомстить за учиненное ему зло, неизвестный убил себя.

— Что ж, негодяй, тебе удалось оставить за собой последнее слово, совершив самоубийство, — громко произнес Инь Шэчи. Он не собирался отступаться от этой тайны из-за такой мелочи, как смерть одного из знавших ее.

— Но это последнее слово не стало менее лживым из-за твоей глупой смерти, — так же звучно продолжил он. — Уважаемый настоятель Шаолиня не стал бы скрывать былые грехи! До сего дня, его доброе имя ни разу не было запятнано, и все попытки его очернить — не более, чем бессмысленная чушь! — повернувшись к Сюаньцы, он с невинным видом спросил:

— Ведь верно, мудрец?

— Все мы грешны, — тяжело ответил монах. — Колесо Заветов не остановить, и мои попытки искупить содеянное добрыми делами, как видно, лишь усугубили несправедливость. Простите, молодой господин, но это личное дело Шаолиня, — отрешенно бросил он в сторону Шэчи. Повернувшись к своим высокопоставленным собратьям, он негромко сказал:

— Пройдемте во внутренние чертоги. Мне нужно обсудить с вами мое наказание.

Инь Шэчи от избытка чувств затаил дыхание, но монахи не больше не проронили ни слова, молча покинув монастырский двор, и скрывшись в молельной пагоде. Юноша разочарованно вздохнул, провожая взглядом тела неудачливых воров, уносимые прочь послушниками. Он понадеялся было, что сможет вытянуть из монахов что-нибудь ещё о таинственном прошлом их настоятеля, за время своего дальнейшего пребывания в монастыре, но тут же хлопнул себя по лбу. Загадка смерти Сюаньбэя, приведшая Дуань Чжэнчуня в Северный Шаолинь, благополучно разрешилась, и убийца понес заслуженное наказание. Оставаться в суншаньском монастыре, как и в землях империи Сун, далискому наследному принцу больше было незачем.

— Где Юй-эр, Шэчи? — встревоженно обратился к юноше лёгкий на помине Дуань Чжэнчунь. — Эти мерзавцы не навредили ему?

— Я здесь, папа, — раздался неподалеку голос юного принца, и вскоре, Дуань Юй встал рядом с товарищами. — Я что-то пропустил? — озадаченно добавил он, глядя на расходящуюся толпу монахов.

Инь Шэчи невольно прыснул, качая головой. Далиский Принц Юга поддержал зятя усталым смешком. Дуань-младший пожал плечами с растерянной улыбкой.

* * *

Проводами Дуань Чжэнчуня и его спутников ведал, как и встречей, настоятель Шаолиня, но, к удивлению Инь Шэчи, им назвался незнакомый юноше монах, который представился именем Сюаньцзи. На озадаченный вопрос Шэчи о судьбе его предшественника, этот крепкий мужчина строгого вида отговорился, как