Эвмесвиль - Эрнст Юнгер

Так я объясняю себе то воздействие, которое он оказывает на компанию за столом. Он, совершенно серебряный, образует ее средоточие. Даже на Домо падает этот свет. Выпито было много; я тут единственный трезвый. Я сосредотачиваю внимание на лбу Аттилы… и вижу, как прорезывается, словно из почки, рог. Аттила гладит руку Кондора, почти отеческим жестом — это мог бы быть и жест тестя.

Он молчит о лесе; но, добравшись до моря, становится разговорчивей. Море, должно быть, оттуда недалеко. Путь вел от метаисторических к внеисторическим ландшафтам, от леса — к хаотичному побережью. То, что он рассказывал о тех местах, звучало нехорошо — даже, можно сказать, безнадежно.

Один из символов внеисторических пространств — свалка. Отходы угрожают пространству. С мусором уже не справляются, как это происходит в культурных обществах; он постепенно заполняет собой все промежутки между строениями. Когда корабль терпит крушение, море выбрасывает его обломки на берег. Мачты, доски используются прибрежными жителями для строительства хижин или как дрова. Получается, что люди живут на свалках и за счет них — — — среди груд хлама, который они употребляют для своих нужд. Неприкрытый голод воцаряется на месте былого богатства и изобилия. Никакого прироста больше не наблюдается.

Сначала такие мусорщики думают вкривь и вкось, потом начинают действовать себе на погибель; а ведь были соответствующие предзнаменования. К ним Аттила относит, например, страсть к раскопкам, восходящую к эпохе гуманизма. «Тогда возникли своего рода подземные карго-культы; только из могил могли еще появляться художественные произведения[476]. По ходу этого процесса боги все больше утрачивали власть. Потом наступил черед эксплуатации ископаемых свалок, которые возникали в результате землетрясений или уничтожения первозданных лесов из-за энергетического голода. Даже океан превратился в свалку. С того ясеня[477]больше не склевывали плоды — его попросту срубили».

* * *

Негниючники[478], поведение которых Аттила изучал на Большой Свалке, ютились в вырытых там пещерах; они были почти неодеты и безоружны. «Так живут грибы — за счет чужого хлорофилла». Они, как первобытные собиратели, выкапывали из земли съедобные корни и ставили ловушки на мелких животных. Эти аборигены не умели обрабатывать ни камень, ни обломки дерева, и использовали их в том виде, в каком находили. Так же они поступали с остатками металлических аппаратов или автомобилей. Они, казалось, почти и не жили, а скорее вели полусонное существование — как было в древнейшие времена, пока Прометей не принес людям огонь. «Наследником последнего человека будет не первобытный человек, а призрак»[479].

Как врач, Аттила пытался, видимо, чем-то им помочь, но безуспешно. Время от времени к берегу причаливали пираты и устраивали охоту на этих несчастных, чтобы опробовать на них оружие, добытое из незараженных бункеров. Некоторых они забирали с собой для разведки в этих самых бункерах. В рабы обитатели Большой Свалки не годились.

Сегодня я был поставлен перед необходимостью принять решение, которое, вероятно, ознаменует мое прощание с Эвмесвилем. Вместе с завтраком Чанг принес мне служебный план и в нем приказ Домо: в одиннадцать часов явиться к нему «не в служебной форме».

Я был еще в утреннем халате и, пока китаец приводил в порядок мои вещи, погрузился в размышления. Этот приказ мог означать неприятности: возможно, были подслушаны разговоры, в которых Далин похвалялся передо мной своими нигилистическими подвигами. Или они обнаружили мой тайник в верховьях Суса? Первое я попытаюсь представить как недоразумение, второе — как мое хобби. По службе мне не в чем себя упрекнуть: минувшей ночью я, как всегда, обслуживал гостей, и Кондор попрощался со мной вполне благосклонно… Стало быть, я мог не опасаться серьезных обвинений; кроме того, в таких случаях не вызывают, а задерживают.

* * *

Домо принял меня, сидя за письменным столом; он, очевидно, был очень занят, но, как всегда, внимателен. Случилось так, что этим утром я распознал в зеркале свой реальный образ. Домо пристально посмотрел на меня, словно собирался сообщить приятное известие, — — — его лицо я за много ночей успел хорошо изучить.

— Венатор, вы знаете, что мы ценим вас — как здесь, наверху, по службе, так и в качестве историка. Вы не привносите в историю ничего лишнего. Кондор не просто так предоставил в ваше распоряжение Большой луминар. Это предполагает не только признание ваших профессиональных качеств, но и доверие к вам.