Еще ближе - Юлия Леру

ладони обгорели до волдырей, на локтях были глубокие раны. Боря привез меня в свой дом, и сейчас за мной ухаживала его жена. Я понятия не имела, как доползла от временной оси до деревни без зрения и слуха, но Боря сказал, что сначала я видела и слышала, и только потом, уже в безопасности, сдалась.

Шесть дней после этого я лежала нема, глуха и слепа, в комнате, которую выделила для меня жена Бори. На седьмой день в деревню прибыл Терн. Он и рассказал Боре, что со мной случилось, подробно, детально, чтобы ему было, что в свою очередь рассказать мне, если я проснусь и начну задавать вопросы. Терн уехал за Мар-арой буквально недавно. Ангел в мое отсутствие проживала в городе, через несколько часов он должен был вернуться с ней.

«Я отдохну», — сказала я, вытирая руками уже соленое от слез лицо. Боря пожал мне руку и вышел, и я крепко заснула, все еще плача и не понимая до конца, что случилось.

Проснулась я от звуков.

— Ты уверена, что все прошло? — говорил Терн голосом, которого я не слышала целую вечность. — Ты точно знаешь?

— Послушай, вампир, — резкий голос Мар-ары звучал нетерпеливо. — Я сделала то, что должна. Дай ей самой проснуться и прийти в себя. Она пережила сильнейшее внушение. И ты знаешь, что внушение всегда действует на все воплощения, а не на одно. Дай ей выздороветь.

— Так ты уверена или нет?

— И тебе пожалуйста.

Хлопнула дверь, и я почувствовала на лице холодный воздух. Зима? Ах да, я ведь в Снежном мире. Открыв глаза, я увидела деревянный потолок, освещенный тусклым светом лампы. Была ночь. Послышались шаги — и Терн замер на пороге комнаты, глядя на меня. Он молчал так долго, что я почти успела соскучиться по его голосу.

Я не видела его в этом воплощении восемь лет. Я смотрела на него и впитывала взглядом и памятью каждую черточку его лица. Он был точно таким, каким я его запомнила. И совсем другим, не похожим на себя.

— Я… я вижу тебя, — сказала я, и услышала свой голос — хриплый и надломленный.

Он в мгновение ока оказался рядом. Присев на край кровати, он наклонился и обнял меня, прижимая к себе, а я вдруг снова заплакала, сама не зная, отчего. Я цеплялась за него, гладила его по волосам и обнимала, и наконец, наши губы встретились, и он поцеловал меня так, что у меня закружилась голова.

Меня затошнило. Зазнобило. Затрясло, как в лихорадке.

Терн отстранился от меня, когда я почти оттолкнула его, в его глазах взорвалась и рассыпалась на осколки зеленая бомба. Они вспыхнули — и погасли, когда он отошел от кровати, сжимая руки в кулаки, повернулся ко мне спиной и замер у окна. Неподвижно, как статуя.

— Прости. Прости, Одн-на. Я не хотел причинять тебе вред.

— Я тебя люблю, — сказала я в его спину, но Терн не обернулся. — Я все помню. Терн, я…

— В этом воплощении у тебя нет Кристалла, — сказал он спокойно. — А в том воплощении ты не живешь. Ты останешься в таком состоянии навсегда — слепая и глухая Нина, охомраро, которую Кристалл защитил от смерти, но внушения с которой никогда не снять. Я должен буду работать с Кристаллом — и с тобой. Тебя уже поместили в камеру транспортировки вместе с Кристаллом и отправят в другой мир через несколько дней. Мне придется уйти туда же. Я в группе исследований. Я не могу отказаться.

Он зарылся пальцами в волосы.

— Как бы я хотел.

— Терн, — повторила я, садясь на кровати и глядя на него.

Терн обернулся, глядя на меня почти в ярости.

— Что?

— А если я прыгну в Белый мир? Если я буду с Лаксом? — Слезы потекли из глаз, когда я поняла, что он хочет сказать. — Я не готова с тобой расстаться сейчас. Только не так, только не снова, я не могу.

Терн смягчился, увидев мое лицо. Он подошел ближе, остановился в паре шагов от меня, заглянул мне в глаза.

— Одн-на, милая моя, — он никогда меня так не называл, и сердце мое едва не вылетело из груди. — Без Кристалла Лакс уничтожит тебя. Чтобы ты могла быть со мною рядом, тебе нужен Кристалл.

Я закрыла лицо руками, слезы лились рекой. Я понимала, почему так злится и так расстроен Терн. Судьба, которая свела нас так недавно, снова подбросила нам ловушку. Нина лежала в том мире — в коме или нет, неважно, она ничего не слышала и не видела, и ангелы не могли ее исцелить, и Кристалл не мог, потому что она просто не смогла бы на него посмотреть.

Терн должен был работать с охомраро — то есть, с Ниной. Он принял назначение, он поклялся Совету в верности, и отказываться от такой чести было бы равносильно самоубийству для его карьеры. Нину не могли разлучать с Кристаллом — тогда она, скорее всего, умрет. Я не могла перейти в тот мир, потому что это будет двойной прыжок. Смерть воплощений вплоть до истинного — и безумие для него, равносильное смерти.

Лакс без Кристалла, как истинный вампир, пожрет мою ауру в два счета. Кроме того, это будет не Лакс — это будет безжизненное тело, в которое раз в пару дней будет наведываться душа.

— Я все понимаю, — сказала я, собрав все свое мужество.

— Не говори так, — сказал он. — Я провел без тебя пол-жизни. Я не знаю, сколько продлятся эти исследования, год, два, десять. Я не имею права делать это снова, я не имею права заставлять тебя жить там. В таком состоянии. В мучениях. Я люблю тебя, я буду там с тобой, но это не жизнь, Одн-на. Я не имею права заставлять тебя приносить такую жертву.

Я поняла, что он хочет сказать, и сжалась на кровати, едва удержавшись от того, чтобы закрыть глаза. Спрятаться от удара, который он снова мне нанесет. От боли, которая неизбежно за этим последует. От холодных и жестоких слов о том, что у нас нет будущего.

Но, видит Инфи, я не готова была просто так отступиться.

— Я не намерена сдаваться, — сказала я прежде чем он заговорил.

Терн молча смотрел на меня.

— Я охомраро,