Вокруг себя был никто - Яков Шехтер

– И для Хакима?

– Не знаю. Я его только издалека видела. Старенький такой дедушка, весь в белом.

– А где Абай? Он здесь?

– Да, приехал несколько минут назад. Он в город уезжал, к маме. Отдохнуть от нас. Наша любовь, говорит, хуже чумы.

– Почему хуже?

– От чумы, говорит, умирают только один раз, а я, говорит, с каждым из вас умираю.

Мирза поднял голову, обвел взглядом сидящих и остановился на мне.

– Таня, где правда?

– Не знаю. Думала, ты скажешь.

– А что такое жизнь, цель или средство?

Эти слова он произнес без малейшего акцента, нормальным голосом, глядя прямо в глаза, У меня сразу зашумело в ушах, неужели Мастер приоткрылся?

– Не знаю. Честное слово, не знаю.

Наверное, я произнесла неправильные слова, Мирза замотал головой и моментально вернулся к прежнему акценту.

– Гамнат спроси. Гамнат артист бальшой, кино снимался, Москва ездит. Гамнат спроси.

– Я бы спросила, да где он?

– Толя, позват Гамнат.

Толик, сидевший у входа тут же подскочил и выскочил из беседки. Спустя несколько минут он вернулся.

– Гамнат только что приехал, сейчас придет.

– Мирза, – аккуратно подал голос профессор, – а кроме Гамната больше спросить некого?

Мирза не ответил, несколько минут сидел молча, словно не расслышав вопроса.

– Покажи писька, – вдруг сказал он, обращаясь к профессору. – У тебя большой писька или маленький. Таня покажи.

Лицо профессора пошло красными пятнами. Он закашлялся и попытался возразить.

– Я, собственно, имел в виду…

– Писька вытаскивай, – оборвал его Мирза. – Не хочешь писька – ходи отсюда. Друзей прячешься, секретный? Шпион? Ходи отсюда.

Профессор молча расстегнул штаны, запустил руку в ширинку и, зажав что-то в кулаке, продемонстрировал Мирзе.

– Таня плохо видел, – не согласился Мирза. – Середина становись, штан спускай.

Профессор, красный как знамя на первомайском параде, встал посреди беседки, и расстегнул штаны. Они упали до колен, обнажив ситцевые, в горошек трусы. На дальнейшее у него духу не хватило и он так и замер посреди беседки.

– Вирга, помогай, – приказал Мирза.

Вирга подползла к профессору и резким движением стянула трусы. Смотреть там было не на что, сморщенное хозяйство пожилого мужчины. Профессор закрыл лицо руками, но остался стоять.

– Виртуоз! – еле слышно простонал Игорь. – Какая работа, великий Перкунас, какая работа!

– Одевайся, – скомандовал Мирза через минуту. Профессор натянул штаны и сел на свое место.

Он уехал этим же вечером, и я до сих пор не понимаю, почему он согласился на такое унижение. Для прочей компании раскрутки давно превратились в повседневную работу, рядовой фон жизни, новичку же подобное обращение должно было показаться диким. Но почему он согласился, почему не встал и не вышел из беседки?

Заскрипели ступеньки, и через порог легко переступил мужчина среднего роста, босиком, в белой футболке и светлых парусиновых штанах. Не узнать его было невозможно, только в жизни он выглядел куда открытее и симпатичней, чем в кино. Гамнат мне сразу понравился, киношный образ уплыл куда-то вбок, словно никогда и не существовал.

– Вот он я, – произнес Гамнат, усаживаясь на пол. Двигался он ловко и мягко, будто каждое движение доставляло ему удовольствие.

– Таня правда ищет, – сказал Мирза. – Знаешь, где правда?

– Нет правды на земле, – улыбаясь, процитировал Гамнат, – но правды нет и выше.

– Так нет правда? – переспросил Мирза.

– Я не встречал, – пожал плечами Гамнат. – Надо Абая спросить.

– А я говорю вам – есть правда. Меня слушай, я знай. Я правда.

Воцарилась тишина. Спустя минут десять Мирза приказал Гамнату.

– Ты с Таня побудь, она бегать любит, милиция приведет. Говорить надо, качать не надо. Юнона обижаться, зачем обижать красивый женщин?

Снова курили, Мирза медленно переводил взгляд с одного из сидящих на другого, словно прощупывая, просвечивая внутренности. Он напоминал большую сову, даже мигал похоже. Каждый, на кого падал взгляд, потом признавался, будто чувствовал, как внутри кто-то прохаживается на мягких лапах.

Спустя час перешли в комнату, Толик принес остатки лепешек, вареную картошку, помидоры, халву, конфеты. Перекусили, Мирза приказал занавесить окна и ложиться спать. У каждого было свое место, я осталась в замешательстве стоять возле двери.

– Сюда ходи, – Мирза показал на ковер рядом с собой. – Ложись тут.

– А Гамнат?

– Спать у меня, говорить с Гамнат.

Откатили от стен свернутые валиками одеяла, расстелили, улеглись. Снова воцарилась тишина, на сей раз напряженная. Словно все чего-то ждали. И оно не замедлило последовать.

– Вирга, ко мне ходи, – приказал Мирза. – Раздевайся.

Дальнейшее напоминало сцену из порнофильма, с одним лишь исключением, что никто из присутствующих не воспринимал происходящее, как сексуальный контакт.

Мирза подмял Виргу, развалив пополам, будто курицу на сковородке, его голые ягодицы мощно двигались перед моим лицом. Вирга дрожала и ойкала, не останавливаясь, словно в истерике. Ее глаза, на откинутой в сторону голове смотрели прямо в меня, не замечая, не видя. От толчков Мирзабаевых бедер Вирга покачивалась, раскинутые груди студенисто вздрагивали.

«Качать, – мелькнуло у меня в голове. – Вот оно откуда – качать». Потом я спросила у Вирги, что она чувствовала, лежа у всех на виду под Мирзой:

– Я держала поле, – ответила Вирга, – впускала в себя Космос. Меч Мастера пронизывал меня насквозь. Вечность огненным цветком раскрылась в моем темени. Я никогда не делала такого цветка. Это был один полюс, холодная вечность с белыми искрами звезд. А другой горячим горлом жизни трепетал во мне мечом Мастера. От минуса к плюсу протекал ток, и я содрогалась, точно на электрическом стуле.

– Ты видела меня рядом?

– Нет, я вообще никого не видела. Какие-то иероглифы вертелись перед глазами, пирамиды, человеческие лица на звериных туловищах. Мирза уже соединялся со мной: накануне вечером, ночью и утром, но такого не происходило. Потом Мастер взорвался во мне, будто огнем опалил, и я улетела прямо в Космос. Жаль только, что ничего не помню, но было мне там хорошо, как никогда в жизни.

Спустившись с Вирги, Мирза обтерся ее трусиками, взглянул на перекошенное лицо Видмантаса и приказал блондинке.

– Видмантас ложись. Видмантас тяжелый. Помогай Видмантас.

Блондинка перебралась к Видмантасу, быстро сбросила одежду и замерла. Вирга, продолжая дрожать, оставалась в той же позе с поднятыми вверх ногами.