Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив - Фрэнсис Дункан

Мордекай Тремейн обвел сидящих за столом пристальным взглядом и остановил его на Филлис Голуэй.

– Теперь вам уже незачем медлить с объявлением, – произнес он и подмигнул. – Наверное, вы уже поняли, почему я просил вас какое-то время умалчивать о нем. Если бы Сандра Борн узнала вашу тайну, от зависти она могла бы в очередной раз прибегнуть к насилию. Но сейчас эта опасность миновала.

– Спасибо вам! – с жаром воскликнул Джеффри Маннинг. – Боюсь, вам порой было со мной нелегко. Я постоянно помнил, что где-то рядом рыщет убийца, и сходил с ума от беспокойства за Филлис.

– Вы же влюблены, – промолвил Тремейн, – вот вам и оправдание. – И он продолжил: – Итак, мы знаем ответ на вопрос, который задавали себе. Мы пережили горестный и трудный период, но теперь преступления раскрыты. Больше вопросов нет, – он поискал взглядом Говарда Шеннона, – ни единого, – твердо добавил он, и упитанный мужчина вздохнул с облегчением.

На выходе из зала Мордекая Тремейна ждала Карен Хэммонд. Он знал, что она будет ждать. Она шагнула к нему из тени у дверей и нерешительно коснулась его руки:

– Вам известно… про нас?

– Да, – тихо подтвердил Тремейн. – Я виделся с его женой.

– И вы… не осуждаете меня?

– У меня нет права на это.

– Все потому, что я любила Филиппа.

– Я не сомневаюсь, что вы его любили. Именно поэтому вы сказали, что в ночь убийства Лидии Дэр он находился дома, с вами. Вы знали: стоило вам признаться, что Филипп был в Лондоне, у него потребовали бы объяснений, и тогда выяснилось бы, что он провел это время с женой – со своей законной женой. Вы могли потерять его.

Карен кивнула. Он заметил на ее лице горестные морщины и понял, что в последнее время она много плакала. Не сумев найти слов утешения, достойных ее трагедии, Тремейн лишь спросил:

– Вы, конечно, уедете из Далмеринга?

– Да, завтра же. Я решила сделать это как можно скорее. Официально я еду на… похороны Филиппа. Они состоятся в Харфорд-роу. Обратно не вернусь. Я… только хотела поблагодарить вас за понимание и за то, что вы ничего не сказали.

– Меня незачем благодарить, – произнес он и взял Карен за руку. – У меня не было причин что-либо говорить.

Она высвободила свою руку, повернулась и двинулась прочь. Выждав несколько минут, Тремейн тоже вышел на улицу.

Через пять минут он увидел впереди Джонатана Бойса: инспектор Скотленд-Ярда уверенно шагал навстречу ему. Он курил трубку и имел вид человека, с души которого свалился тяжелый камень. В сущности, так оно и было.

– Ну что ж, Мордекай, – улыбнулся Бойс, – способ сработал. Получилось театрально, зато эффективно.

– Он сработал именно потому, что был театральным, – заметил Тремейн. – Все, что я сказал на этой сцене, – правда, но доказать это мне было нечем. Бо́льшую часть составляли домыслы. Оставалось одно: сделать вид, будто мне известно все, и надеяться, что у Сандры Борн не выдержат нервы. Риск был велик, конечно, но я наблюдал за ней и знал, что она на грани срыва. Рано или поздно она сорвалась бы.

Инспектор удовлетворенно попыхивал трубкой, выпуская дым.

– Признаться, у меня вплоть до последнего момента возникали сомнения на ее счет. В том, что эта женщина хладнокровно замыслила убийства еще несколько месяцев назад. С трудом верилось, что она способна на такое. До сегодняшнего вечера. Сегодня маска была сброшена.

– Женщина, одержимая завистью, способна на многое. Я же говорил, когда вы только приступали к расследованию: для убийства всегда есть мотив. Возьмите зависть, ненависть и женщину, – и вот вам мотив с невероятной взрывной силой.

– Теперь картина совершенно ясна, – заметил инспектор. – Кстати, как вы и предполагали, настоящее имя Говарда Шеннона – Герберт Ройдейл. Он отбыл срок и поселился здесь под вымышленным именем. Жил честно, но в постоянном страхе, что кто-нибудь выяснит, кто он на самом деле, и когда Хорнсби явился и устроил слежку за Филиппом Хэммондом, опасения Шеннона сбылись, причем худшим образом. Как говорил Энстон, Хорнсби не брезгует шантажом, когда представляется шанс, и едва он узнал, что Герберт Ройдейл, получивший пятнадцать лет тюрьмы за аферу с Трастовой компанией Ройдейла, живет в Далмеринге под фамилией Шеннон, то сразу взялся за него – вдобавок к своей деятельности детектива. Ройдейл, или Шеннон, не желал разоблачения – он неплохо устроился, встал на ноги и хотел остаться в Далмеринге, – поэтому согласился заплатить. Шеннон сел на лондонский поезд, словно туда и направлялся, но сошел в Колминстере, встретился с Хорнсби, заплатил ему за молчание, а на следующий день продолжил поездку. Так он провел вечер, когда убили Лидию Дэр. Сказать правду Шеннон не мог, потому что неизбежно выдал бы себя, и выдумал историю о деловой встрече. Вот почему он так нервничал.

В довершение его бед Мартин Воэн выяснил, что ночь убийства Шеннон провел в Колминстере, и решил сам предпринять расследование. Конечно, в то время Воэн старался справиться с потрясением после смерти Лидии Дэр, потому и вел себя так странно. Но не был ни в чем уверен, пока случайно не обнаружил, что Шеннон что-то скрывает, и счел его главным подозреваемым.

Когда после смерти Эдит Лоррингтон я отправился к нему и потребовал рассказать мне во всех подробностях, как именно он настоял на постановке пьесы «Для убийства есть мотив», Воэн в свою очередь попытался обратить мое внимание на Шеннона. Думаю, сотрудничать со следствием он отказывался отчасти потому, что был оскорблен в лучших чувствах и не понимал, как окружающие могли подозревать его в убийстве Лидии Дэр, которую он любил.

– Кстати, о подозреваемых, – сказал инспектор. – По-моему, ваш друг врач по вашей милости пережил немало неприятных минут.

– Да, – кивнул Тремейн. – Бедняга Пол, он ведь всерьез поверил, что я заподозрил его. Но я просто не решался открыть ему правду, опасаясь, что она может случайно дойти до Сандры Борн и заставить ее насторожиться. Это наследство осложнило его положение, хотя и не имело никакого отношения к убийству. По замыслу Сандры, Мартина Воэна должны были повесить за убийство Лидии Дэр, а Пола – за убийство Полин.

Они приблизились к калитке «Страны роз». Инспектор остановился и произнес:

– Я представлю комиссару подробный отчет. Поблагодарить вас, Мордекай, я еще не успел, но вы знаете, как я вам признателен. И тот факт, что я рискнул своим положением, желая убедить всех этих людей прийти сегодня в деревенский клуб, служит доказательством, что я был в отчаянии. Никогда не забуду, что вы для меня сделали.

– Пустяки, – смутился Тремейн, зная, что Джонатана Бойса нельзя назвать эмоциональным человеком, тем не менее его чувства глубоки. – Это был просто блеф, который, к счастью, сработал.

Он пожелал инспектору спокойной ночи и толкнул калитку, открывая ее. Но в дом не вошел. Остановившись в саду, Тремейн запрокинул голову и засмотрелся на звезды, усеявшие ясное небо. На душе у него было неспокойно, он ощущал неудовлетворенность.