Убийство на Рождество. Для убийства есть мотив - Фрэнсис Дункан

– Мартин! – воскликнула Сандра Борн.

Но Воэн словно взорвал бомбу. И поскольку все сразу это поняли, затихли и сидели не дыша. Воэн дерзко вскинул голову:

– Ведь это правда? Все было очень вежливо, но именно это и означало. Мы собрались здесь потому, что так пожелала полиция.

Голос Мордекая Тремейна нарушил напряженную тишину, наступившую после вспышки Воэна.

– Почти верно, – спокойно произнес Тремейн, – но не совсем. Вы все здесь потому, что вас захотел собрать я.

Он взял на себя ответственность так невозмутимо, что Воэн, к которому он обращался, растерялся. Прежде чем он сумел прийти в себя, Тремейн поднялся и сказал:

– Я должен извиниться перед вами, леди и джентльмены. Точнее, перед всеми, кроме одного человека, который убил Лидию Дэр, Филиппа Хэммонда и Эдит Лоррингтон.

Никто и не думал перебивать его. Тремейн знал, какой эффект произведут его слова, еще до того, как произнес их. Даже агрессивность Мартина Воэна исчезла: он перестал нависать над столом и сел на место. Тремейн расправил плечи, завладев вниманием аудитории. Перед ним словно лежало озеро молчания, в которое он ловко бросал слова-камушки.

– Я хотел, чтобы все вы собрались здесь сегодня, потому что мне нужно поговорить с вами о пьесе «Для убийства есть мотив». У меня с собой экземпляр. – Тремейн указал на квадратный сверток в коричневой оберточной бумаге, лежавший на столе перед ним. – Вам, конечно, известно, что я побывал на двух ваших репетициях, вдобавок последние несколько дней внимательно изучал текст пьесы. И теперь я хочу, чтобы вы задумались о ней, взглянули на нее под иным, непривычным для вас углом.

Тремейн сделал паузу, давая присутствующим возможность оценить смысл его слов, а потом продолжил:

– Замечания, которые я намерен сделать, покажутся вам личными. Я чужой человек здесь, среди вас, у меня нет официального статуса. Но попрошу вас не забывать, что в этой деревне уже убили трех человек, а преступник разгуливает на свободе среди нас и, возможно, четвертое убийство.

– Вы полагаете, будет и четвертое? – резко спросил Воэн.

– Я сказал, что убийца, возможно, планирует планирует четвертое преступление, – уточнил Тремейн.

– Что все это значит? – вдруг вмешался Серж Галески. – Если вам что-либо известно, так давайте выкладывайте!

– Всем вам нелегко, мистер Галески, – жестко парировал Тремейн. – Понимаю, насколько неприятным может быть ожидание, но буду действовать так, как сочту нужным. В пьесе женщину убивает мужчина, который любит ее, потому что она собирается замуж за другого. В вашей постановке женщину играла мисс Голуэй, а убийцу – мистер Воэн. Это параллель с реальной жизнью, как вы наверняка заметили на репетиции сразу после смерти мисс Дэр, – той самой репетиции, на которой присутствовал и я. Мистер Воэн был влюблен в Лидию Дэр. Она собиралась замуж за другого, назовем его имя: мистер Фаррант. Лидия Дэр умерла при обстоятельствах, которые поставили мистера Воэна в опасное положение и привлекли к нему внимание полиции. Далее по ходу пьесы один человек – его играл мистер Шеннон – был убит своей женой за то, что изменял ей. В действительности убили мистера Филиппа Хэммонда. По крайней мере один из вас, а может, и не один, подозревал, что у него была любовница, с которой он виделся в Лондоне. Опять-таки примечательна параллель между убийством в пьесе и убийством, произошедшим в действительности. И точно так же, как мистер Воэн был скомпрометирован первым убийством, миссис Карен Хэммонд была серьезно скомпрометирована вторым. На их вину указывали раскрытые на сцене мотивы преступлений.

Тремейн бросил быстрый взгляд на Карен Хэммонд. Ее белокурая голова была опущена, лица он не видел, но по ее позе понял, что она напугана. Тремейн перевел дыхание. На тонкий лед взаимоотношений Карен и Филиппа Хэммонда он уже ступил, но до сих пор не услышал ни единого возражения. По крайней мере, пока рассказ об убийствах полностью завладел вниманием присутствующих.

– Одним совпадением, – продолжил Тремейн, – еще можно было бы пренебречь. Но двумя – нет. По моему мнению, допустимо лишь одно объяснение: убийства в пьесе и убийства в реальности взаимосвязаны. Иными словами, тот, кто написал эту пьесу, имел в виду Лидию Дэр и Филиппа Хэммонда, зная, что им предстоит умереть.

С лица Сержа Галески исчезло выражение превосходства. В его манерах больше не было ни следа небрежной беспечности.

– Хотите сказать, – хрипло выговорил он, – что пьесу написал преступник?

– Да, – кивнул Мордекай Тремейн, – это я и имел в виду.

– В таком случае как в вашу версию вписывается убийство Эдит Лоррингтон? – спросил Мартин Воэн. – Где его аналог в пьесе?

– Его нет, – ответил Тремейн. – Смерть Эдит Лоррингтон не предполагалась.

– Тогда почему ее все-таки убили?

– Она слишком много знала.

– Если Эдит знала достаточно, чтобы заставить убийцу пойти на риск и избавиться от нее, почему не сообщила кому-нибудь о том, что ей известно? Эдит была не из тех, кто подолгу хранит молчание. Почему она не рассказала обо всем вашему другу, инспектору Бойсу?

– Ответ прост: она сама не сознавала, какой информацией владеет.

Если раньше на сцене ощущалось лишь напряжение, то теперь страх и подозрение выплеснулись наружу. Сидящие за столом люди уже не были дружелюбными представителями одного сообщества. Они стали враждебно настроенными чужаками, украдкой следили друг за другом, явно боялись своих соседей.

Пухлыми пальцами Говард Шеннон нервно теребил собственный галстук. Он с трудом сглотнул и произнес:

– Но откуда нам знать, что вы все это не выдумали?

– Я ничего не выдумываю, мистер Шеннон, – возразил Тремейн. – В ночь убийства Лидии Дэр вы находились не в Лондоне, как заявили ранее, а в Колминстере и вполне могли провести некоторое время в Далмеринге. И даже могли бы вернуться пешком в Колминстер менее чем за полтора часа, и вас никто не заметил бы.

Лицо Шеннона стало пепельно-серым, руки затряслись. Пытаясь скрыть волнение, он спрятал их под стол.

– Вы заманиваете меня в ловушку, – пробормотал он, – но все равно ничего не докажете.

– Я не сомневаюсь, что к настоящему моменту у инспектора Бойса уже есть необходимые доказательства. Хочу, чтобы вы поняли: я знаю, как были совершены убийства и кем.

Кто-то негромко ахнул и сразу же испуганно замолчал. Все взгляды были прикованы к Мордекаю Тремейну.

– Ради бога! – воскликнул Джеффри Маннинг. – Если вы действительно знаете, не молчите!

– Чем дольше я изучал пьесу, – продолжил Тремейн так, словно не слышал его, – тем сильнее убеждался, что написать ее мог только человек, хорошо знающий Далмеринг, и Алексис Кент – псевдоним, под которым скрывается один из вас. Меня немного удивляло, что та же мысль не пришла в голову никому другому. Интересно, подумал я, а если все же Филипп Хэммонд догадался? Мне говорили, что ему предлагали роль в пьесе, однако он отказался. Теперь причина должна быть очевидна для вас: Филипп Хэммонд не пожелал играть роль неверного мужа, поскольку знал, что именно он им и является. Возможно, потому, что понял, что его тайна кому-то известна, он и вернулся сюда после репетиции в ту ночь, не сказав даже своей… жене, куда направляется.